я люблю его…ведь. Да. Люблю, именно. – Ему хотелось высказаться более уверенно или красиво, или спросить, готов ли Райан признать его официально как своего партнёра в таком случае, но мысли не формулировались, а блуждали, он ощущал напряжённую нервозность, с которой было затруднительно справиться.

– Ты спокойно можешь жить в своих семейных отношениях с Майклом, – ответил Райан, тем самым подтвердив, что он даже и не думает о том, чтобы им стать парой, и это почему-то его глубоко задело. – Ты можешь спокойно успевать разделять свои обязанности, ты ведь не обязан ночевать здесь каждую ночь, ты можешь продолжать любить своего Майкла, организовывать свои пафосные свадьбы, которые непременно обязаны украшать страницы Вог и даже играть в перфектных папаш, эта твоя жизнь никак меня не касается! Но ты сам знаешь, насколько остро тебе необходим контакт с мраморным Джулианом.

– Я бы мог забрать его к себе домой, – неуверенно промямлил опустивший взгляд Джулиан, сразу поняв, что совершил непростительную ошибку.

– Ты ещё мне предложи переехать к тебе! – взорвался-таки Райан. – Будет у нас такая весёлая жизнь на троих! Запряжёшь меня потом менять пелёнки своему ещё не родившемуся дристуну, учить вас с Майклом гей камасутре, отправишь меня на мастер-класс, как прокормить двух прожорливых пидарасов, давай, создадим свой идеальный семейный шведский вариант отношений! Мраморный Джулиан принадлежит этой галерее, и это даже не обсуждается. И никто никогда не сдвинет его с места, пока я сам этого не захочу.

Язвительность и сарказм Райана ранили Джулиана, это ведь он сам предложил им жить вместе, а сам ставил такие условия, оскорбляя его нормальную жизнь! Он что, не имел права быть счастливым вне жизни Райана? Иногда ему так казалось, и он пытался всячески заглушить чувство вины, он не был виноват в том, что отказывал Райану. Не был. Это было безумием, как он бросит всю свою успешную жизнь, свою гарантию нормальности, свою энергичную жажду побед, и променяет на что? Да, он даже себе не мог больше лгать, что безумно желает отношений с Райаном, нормальных человеческих и тёплых отношений со всеми их атрибутами. Почему Райан не мог дать ему эту нормальность, почему ему нужно было всё возвышать и подгонять под свои идеалы? Почему Райан не мог просто любить его даже с недостатками? Ведь он так старается, он делает всё, чтобы стать его идеалом, но в глазах Райана он мало старается, до сих пор топчется где-то на задворках вечности! Райан любил не его одного, он любил его, когда он сливался со своей мраморной копией, и он понимал, что пути назад нет, ему придётся сплестись воедино с ней, чтобы Райан, наконец-то, сказал всем несуществующим или мёртвым богам, что этот момент настал, и я познал счастье и гармонию, которые объединились в единый образ Джулиана. И может быть, этот момент стоит всего того дерьма, что он испытал в этих отношениях, и сколько ему ещё предстоит перенести, ведь всё не имеет значения, кроме как самой цели. Да и не было ли это и его собственное желание стать единым организмом с мраморным Джулианом, чтобы узреть красоту вечности? Он ведь и сам становился всего лишь обыденным человеком без мраморного отражения, его душа будет химически кастрирована, если он добровольно оборвёт связь с ним.

– Я буду чаще здесь появляться, – решительно произнёс он, – и буду оставаться, в том числе и на ночь, когда у меня больше свободного времени для мистических созерцаний. Ты же знаешь, что я готов был бы совсем отказаться от своей нормальной жизни, если тебе это было бы по-настоящему нужно. Райан, только с тобой я по-настоящему ощущаю себя личностью, только с тобой я могу прощупать свою божественную искру. Ты мне открыл такие возможности, которые немыслимо даже осознать простым смертным, и я мечтаю только о вечности на двоих с тобой, но это ведь не значит, что мы должны отказываться от всего мира, он нам нужен.

Ну вот, вот и настал тот позорный миг, когда он признался Райану, что хочет с ним банальных отношений, и что он готов продать душу, чтобы тот его любил, чёрт, как по-ребячески это звучало, какой он всегда был незрелый с Райаном! Об него только что вытерли ноги, и при том, что он только что мысленно сопротивлялся предложению Райана, он всё равно повёл себя как сопливый щенок, власть Райана над ним была неоспорима. И самое обидное было то, что все эти сантименты были напрасными, Райану было глубоко наплевать на все его земные потребности по отношению к нему, мало того, он считал их его недостатками! И вот он опозорился и в очередной раз доказал, что не способен был отказать Райану.

И Райан даже не удостоил комментариями его признание, ответив только на деловую часть его ответа. – Хорошо, теперь организовывай своё время так, чтобы хотя бы несколько ночей в неделю принадлежали нам. Я не сомневался, что ты сделаешь правильный выбор, что на самом деле для тебя важно. – Помолчав немного, он вновь повторил. – Ты меня вдохновляешь.

Райан был с ним резким, даже он сам это понимал, от того он и решил приплести сюда банальный комплимент о вдохновении. Но Джулиану хотелось верить, что это были не просто слова. По любому, Райан теперь относился к нему по-другому, он больше не был его назойливым любовником, годившимся тому в сыновья, он был его путём к идеалу, и эти мысли компенсировали всё на свете, потому что в итоге всё вело к тому, что именно он сам становился целью Райана. Именно он. Райан не мог без него теперь жить, и это грело ему душу. Поэтому ему нужно было довериться Райану, ведь Райан знает, что им обоим нужно, и хотя с одной стороны внутри он бунтовал, что с его мнением не считаются, другая сторона вопила в упоении, повторяя как заклинание «ты ему нужен, он живёт тобой».

Но эта тема также обнажала ещё более скользкий подводный камень, на котором он не хотел так часто зацикливаться, но не мог остановиться. Желание Райана ему чаще находиться в галерее (а ещё лучше и жить там) было ведь связано с тем, что он терял свою идеальность вдали от скульптуры. И это означало не только то, что он становился более приземлённым, беспорядочным или до тошноты предсказуемым, это касалось и его телесного увядания. Когда Райан тогда спросил почти со злостью об его возрасте после запарного собрания по показам, это было как обухом по голове,