– Их много. Это может плохо кончиться.

Другой оруженосец поднимает меч.

Веспер встает на ноги.

– Нет, ты должен уходить. – Друг начинает возражать, но Веспер его прерывает. – Послушай! Я не знаю, сможем ли мы с ними справиться. Даже вместе, даже со всей деревней за спиной – не знаю. – Он не сводит глаз со второго оруженосца и понижает голос. – Возможно, это наша вина, что они пришли. Ты был прав, мы должны были покинуть эти края уже очень давно, но мы остались. Нужно завершить миссию.

Оба знают, что Веспер говорит правду. Оруженосец разворачивается, готовый уйти, но замирает, увидев, что его друг за ним не следует.

– Прости, я не могу пойти с тобой. Это место стало мне домом. Здесь моя семья. Я не могу бросить этих людей, но ты – обязан. Ради высшего блага.

Друг Веспера поникает.

– На это нет времени. Ты должен идти и закончить миссию. Немедленно!

Оруженосец оглядывается на дом Рилы.

– Не беспокойся, я буду защищать их ценой жизни.

Он сжимает зубы и забегает в дом. Пока в спешке собирается, дверь болтается открытой. Захватывает только самое необходимое: продолговатую коробку, походную одежду и мешочек с монетами, который сначала принадлежал Рыцарю-Командору, после – Аттике, а теперь достался ему. Прежде чем уйти, проверяет, что локон Рилы на месте, во внутреннем кармане. Дважды. Жилище, которое собирается покинуть оруженосец, безликое, необжитое. Оно никогда не было ему домом. Но даже так он мешкает, не желает расставаться со знакомым миром.

Его подстегивает вновь поднявшийся вой, еще далекий, но раздающийся уже куда ближе.

Снаружи дожидается Веспер.

– Я уж было подумал, что ты никогда не выйдешь.

Оба замирают, не находя ни слов, ни времени собраться с мыслями.

Оруженосец разводит руками, печально улыбается и быстро пускается в путь на север.

В последнюю минуту Веспер обретает дар речи.

– Если доберешься до Сияющего Града, расскажи им обо мне, ладно? И не забудь преувеличивать. Мне бы хотелось, чтобы статуя в мою честь была немножко повыше меня!

Оруженосец вытирает лицо и пускается бежать. Вой у него за спиной становится громче. В конце концов он превращается сначала в выкрики, а затем – в вопли. Разглядеть дорогу впереди становится сложнее, ее размывает слезами. Бежать делается непосильно, как и идти.

Невзирая на то что уйти было логичным решением, он осознает, что не в силах продолжать путь, – сама мысль о том, чтобы бросить своих друзей, претит его естеству.

Он останавливается и обнажает меч. Утренний свет подчеркивает все недостатки оружия. Спустя миг сомнений оруженосец его отбрасывает, опускается на колени и открывает коробку…

Внутри лежит меч Гаммы, обернутый в ткань. На самом деле он лишь немного больше клинков, которыми сражались рыцари-серафимы. Оруженосцу же он кажется огромным, слишком большим для его рук. Рукоять меча – шедевр оружейного искусства, серебристые крылья обвивают некий предмет, стремясь защитить. Нечто спящее…

Оруженосец легонько дотрагивается пальцами до рукояти. Он замирает, но не происходит ничего ужасного. Меч не просыпается, пальцы остаются там же, где и были. Он поднимает покоящийся в ножнах меч и вешает его на пояс. Укрепившись в своем решении, оруженосец разворачивается и бежит обратно к деревне.

И как только она оказывается в поле зрения, его парализует ужас.

Те немногие, кто мог сражаться, со стонами лежат на земле, оружие вырвано из их окровавленных рук. Двери тяжело скрипят – это Псиные Отродья наваливаются на них всем весом. С окраины деревни следят за резней разномастные глаза мужчин и женщин: кожа у них багряная, а тела – сплошные язвы, едва прикрытые одеждой.

Веспер продолжает биться посреди площади. Две твари из стаи истекают кровью у его ног, но победа над ними обошлась ему дорого. Мечтавший стать рыцарем мужчина в одной руке держит меч Аттики, вторая же бесполезно свисает плетью. Длинные клыки изодрали ему штанину, и из ран беспрепятственно вытекает кровь. Улыбка – когда-то дерзкая, а теперь вымученная – не сходит с его лица лишь по привычке.

Оруженосец видит резню и понимает: у него есть лишь один шанс спасти тех, кого он любит. И все же часть его испытывает постыдный страх из-за того, что может случиться.

Меч у него на поясе начинает гудеть, крылья на эфесе подрагивают, готовясь раскрыться. Оруженосец крепко сжимает эфес и выхватывает оружие. И пока он заносит клинок для удара, в самом его нутре зарождается нота. Ее мощь все нарастает, она выталкивается из груди, пробивается через горло, заставляет раскрыть рот во всю ширь, чтобы погибелью вырваться ввысь.

Серебристые крылья вытягиваются в обе стороны от эфеса, являя свету безумно дергающийся закрытый глаз.

Песня меча сотрясает самую суть всех тех, кому не посчастливилось ее услышать. Она столь чиста, иномирна, слишком могущественна, чтобы с ней мог совладать смертный. Дыхание начинает обжигать горло. В панике оруженосец пытается закрыть рот, но понимает, что сделать этого он не в силах. От горя и гнева нота искажается. Воздух обращается огнем и молниями, шумом и яростью.

Открывается око.

По Первому Кругу вальсируют слухи. Всякий танцор, орудуя кистью, красит их то в цвет клеветы, то в цвет истины, а потом передает дальше. Отзвуки тревожных событий нарастают и ниспадают вместе с морскими волнами и усиливаются, когда поступает вызов от Юрена. Советник хочет обратиться к своим людям и созывает их всех у основания башни.

В полдень люди откликаются. Затихает фоновый шум бесчисленных двигателей, возвращая морю его собственный голос. Командиры покидают свои лодки, пассажиры выбираются из трюмов, и большинство людей нерешительными потоками стекаются к окруженной зданиями центральной площади. Каждый поток выходит со своей улицы, и они движутся бок о бок, не желая смешиваться.

Все свободное пространство и стоящие рядом дома усеиваются обеспокоенными лицами. Кто-то выглядывает из окон или теснится на покрытых газоном крышах. Стражники патрулируют периметр группами по четыре человека для поддержания спокойствия. Экслер стоит наготове, в руках он держит заряженное копье.

На высоком балконе башни появляется человек. От его почти лысой головы отражаются золотые и красные солнечные зайчики. Людям внизу он кажется размытым, маленьким, слишком далеким. Его слова доносят до собравшихся звукоусилители, сглаживая запинки и прибавляя речи солидности.

Юрен начинает.

– Люди Первого Круга, я принес вам дурные вести. Вчера мне на рассмотрение поступило дело. Ужасное дело. Как выяснилось, даже здесь, на нашем плавучем острове, мы не свободны от насилия и преступлений. – Огромный диск мягко содрогается, словно движимый словами. Юрен вынужден схватиться за перила и лишь потом продолжить. – И это разложение, что причинило такую боль нашим самым невинным и беззащитным из нас, охватило не только наш корабль. Нет, оно насквозь пронзает все слои нашего общества вплоть до самого сердца.