Никлас Линде затормозил и посигналил цементовозу, который стоял на перекрестке.

– Да, и в настоящий момент здесь нахожусь я.

– И чем ты здесь занимаешься?

Никлас выехал на тротуар и объехал цементовоз с внутренней стороны дороги.

– Я – координатор, или, можно сказать, наблюдатель. Я – связующее звено между полицией Мальмё и испанской полицией в делах, которые интересуют обе наши страны.

Значит, он служит в Мальмё.

– Насколько ты занят?

– Я провожу расследования и принимаю решения: должны ли мы вмешаться? Имеет ли смысл подождать? Следует ли нам конфисковать груз, или надо дождаться заказчиков?

– Как это вы сделали с тем, другим грузом на Новый год? – напомнила Анника. – С грузом апельсинов, когда схватили отправителей?

Полицейский угрюмо поморщился.

– Машину оставили в Карлсруэ. Стенки контейнера были взломаны. Отправитель сбросил груз в Рейн.

– Вот это да, – удивилась Анника.

– Это была чертовская неудача, – посетовал Линде. – Но самое неприятное, что именно я настоял на том, чтобы отложить задержание.

Несколько минут они молчали. Улицы стали забирать вверх, ворота становились все роскошнее, а стены – выше.

– Подумать только, какая безвкусица, – подала голос Лотта с заднего сиденья. – Кто захочет здесь жить?

Люди, которые смогли заплатить за это десять миллионов евро, подумала Анника.

– Часто ли здесь нелегально работают шведские полицейские? – спосила она.

– Этого я не могу сказать.

– Но если это происходит, то как они работают?

– Мы сейчас говорим об активном агенте. Он внедряется в организацию и даже может стать ее руководителем. Согласно шведским законам, мы не имеем права провоцировать преступления, что является обычно практикой в некоторых других странах. Это делает ситуацию затруднительной с юридической точки зрения.

– Но у нас есть такие агенты?

– Такие агенты есть во всех странах.

– Ты знал Давида Линдхольма?

Он быстро метнул на Аннику удивленный взгляд:

– Парня с телевидения? Нет. Почему ты спросила?

– Он был здесь несколько лет назад и долго работал на нелегальном положении.

– Давид Линдхольм? Здесь? Когда это было?

Анника задумалась. Юлия была тогда беременна Александром, а мальчику теперь четыре с половиной года.

– Это было около пяти лет назад, – сказала она. – Он с семьей жил в Эстепоне несколько месяцев.

Никлас Линде с сомнением покачал головой:

– Нет, этого просто не могло быть.

– Но это было, я совершенно точно знаю. Мне рассказала об этом его жена. Давид отсутствовал дома неделями и не говорил ни слова, чем он занимался.

Никлас Линде наморщил лоб.

– Я наезжал сюда в тот год регулярно, но могу гарантировать, что у нас не было агента из Стокгольма, направленного в Эстепону. Понятно, что он, конечно, мог быть здесь, но не выполнял никакого задания шведской полиции.

Теперь Анника сморщила лоб и задумчиво уставилась в окно. Может быть, она неправильно поняла Юлию?

– Но, возможно, он был так сильно засекречен, что никто не знал о нем? – предположила она. – Ни скандинавские координаторы, ни испанская полиция…

– Такого просто не могло быть. Мы всегда информируем друг друга о наших действиях.

Он свернул налево, и дорога пошла под гору.

– Ну, допустим, мы едем из Мальмё в Голландию по какому-то поручению. Мы должны оповестить об этом датскую и немецкую полицию, просто для того, чтобы пересечь их территорию. Но быть нелегалом, о котором вообще никто не знает, – это абсолютно исключено. Это место ты тоже узнаешь?

Анника удивленно огляделась. Они остановились в промышленной зоне с низенькими домами и узкими улицами.

– Да! – сказала она. – Здесь я тоже уже была!

Никлас Линде вздохнул.

– Ты, наверное, тяжелее всех в Европе страдаешь топографической тупостью. Ты и правда была здесь раньше, и была со мной. Ты снимала вон ту дверь.

Он наклонился, положил локти Аннике на колени и принялся рыться в бардачке. Это прикосновение заставило Аннику оцепенеть. Он не думает, что Лотта все это заметит? Он наконец достал из бардачка связку ключей и выпрямился на сиденье. Анника чувствовала жар от прикосновения его руки даже через толстую ткань юбки.

– Какое очаровательное место, – сказала Лотта и открыла заднюю дверцу.

– Подожди, – отозвался Линде. – Мы не можем здесь стоять.

Он включил передачу и тронул машину.

– Разве мы туда не зайдем? – спросила Лотта и проводила взглядом забранные железными жалюзи окна, мимо которых они проехали.

– Надо уступить место той машине. Мы лучше остановимся за углом.

Никлас Линде остановил машину у перехода в квартале от въезда, выключил зажигание и обернулся к Лотте:

– Я должен предупредить, что тебе лучше взять небольшую камеру. Будет лучше, если мы сохраним небольшое инкогнито.

– О, конечно, – согласилась Лотта.

– Ну, тогда пошли, – сказал он, вытащил ключ из гнезда зажигания и вышел из машины.

Лотта вынула из багажника скромную камеру и небольшую вспышку и направилась к складу. Анника и Никлас пошли рядом, не прикасаясь друг к другу, по длинному подъему к складу. Механические, столярные мастерские и оптовые торговые лавки открылись после сиесты. В воздухе висел пронзительный визг механической пилы, от раскаленной металлической плиты в разные стороны разлетались мелкие опилки, два человека что-то кричали друг другу с одного конца улицы на другой. Трудно было понять выражение их голосов – радовались они или злились.

– Что вы сделали с тем грузом? – спросила Анника. – Как далеко продвинулись в расследовании?

– Мы увидим, когда войдем внутрь.

Он остановился перед входом в склад. Анника принялась внимательно рассматривать фасад. Над входом криво висела выцветшая вывеска «Апитс-Карга». Металлические жалюзи были когда-то синего цвета, но краска стерлась от непогоды и времени. Строение было высоким в сравнении с низкими окружающими домами – не меньше шести метров, как показалось Аннике.

Никлас Линде огляделся, отпер маленький висячий замок и поднял металлические жалюзи. За ними обнаружился вход, прикрытый раздвижной дверью. Он отпер и ее и отодвинул створку в сторону.

– Милости прошу, – сказал он и знаком предложил женщинам скорее войти внутрь.

Анника ступила в темноту, за ней Лотта. Никлас закрыл за ними дверь. Стало черно, как в подземной пещере.