— По моему мнению, ты достойна луны и звезд с неба, Синеглазка. — Трэвис коснулся слезинки, готовой скатиться с длинной ресницы. — Я хочу, чтобы этот дом и эта кровать стали твоими так же, как до сих пор они были моими. Я хочу, чтобы ты была счастлива здесь. Как ты думаешь, это возможно?

Полные розовые губы Алисии растянулись в признательной улыбке.

— Да, Трэвис. — Она обняла его за плечи и, прижимаясь к нему, хрипло повторила: — Да, да, да!

От одного этого слова, услышать которое он и не надеялся, в душе Трэвиса запели фанфары. Под раскаты прозвучавшего в отдалении грома он обнял тонкую талию и пытливо заглянул в лицо доверчиво прильнувшей к нему Алисии.

— Да, Алисия? Могу ли я надеяться, что твое «да» означает, что ты выйдешь за меня замуж? Не отвечай, если у тебя есть какие-то сомнения, потому что если я поверю в это, то никогда не смогу тебя покинуть.

В его срывавшемся от волнения голосе Алисия уловила одиночество и страсть, нашедшие отклик в ее душе.

— Мне опостылело одиночество, Трэвис. Пожалуйста, позволь мне любить тебя.

Задохнувшись от нахлынувшего на него восторга, Трэвис сжал Алисию в объятиях и осыпал поцелуями ее лицо. Алисия смеялась и протестовала, но вскоре их губы слились и наступила тишина, прерывавшаяся только их судорожными вздохами.

Страстно прижимаясь к Трэвису всем телом, Алисия таяла в его пылких объятиях, его язык разжигал в ней чувственность, и она терлась об него бедрами, грудью, стараясь слиться с ним воедино.

Трэвис вдруг отстранил от себя Алисию, направился к раскрытой двери, закрыл ее и задвинул деревянный засов.

Когда он вернулся, Алисия встретила его вопросительным взглядом. Трэвис улыбнулся:

— Я сам соорудил засов. Не хочу, чтобы нас с тобой кто-нибудь тревожил ночами.

Вспомнив все те случаи, когда прерывались их занятия любовью, Алисия оценила эту идею. Под пылким взглядом Трэвиса ее охватил трепет желания.

— Алисия, я не могу ждать до свадебной ночи, — глухо пробормотал Трэвис, вынимая заколки из ее волос.

Ей следовало бы воспротивиться. Был еще только конец марта, до июня еще далеко. По решительности, с какой Трэвис начал ее раздевать, она поняла, что на этот раз он не будет сдерживаться. И ее это не волновало.

Алисия нетерпеливо высвободила полы рубашки Трэвиса из брюк и прижала руки к теплой коже его груди. Трэвис удивленно хмыкнул, когда ее пальцы нащупали его твердые маленькие соски и принялись их ласкать. Но это никак не сказалось на быстроте и ловкости его рук. Сначала оказался расстегнутым лиф платья Алисии, а затем с удивительной быстротой платье оказалось на полу. Под доносившиеся снаружи раскаты грома они срывали друг с друга одежду, не испытывая неудобств от отсутствия в комнате тепла.

Откинув полог, Трэвис подхватил ахнувшую Алисию и бережно уложил ее на подушки. Пока он стаскивал сапоги, Алисия быстро освободилась от сорочки.

Простыни под покрывалом были гладкими и холодными, но из-за полыхавшего внутри огня Алисия не чувствовала холода. Не ощущая стыда, с распущенными по спине волосами она откинулась на подушки и увлеченно наблюдала за Трэвисом, который, стоя, снимал с себя оставшуюся одежду. В поступавшем через окна неясном свете пасмурного дня на его широкой, бронзового цвета груди рельефно вырисовывались узлы мышц, которые Алисия уже успела хорошо изучить.

Когда Трэвис, возбужденный и нетерпеливый, приблизился к ней, Алисия тоже едва сдерживала терпение. Он впился в ее губы жадным поцелуем и навалился на нее, вдавливая в пуховую перину. Ярко сверкнула молния, и тут же прогрохотал гром, но эти природные явления были всего лишь фоном того, что происходило в этой комнате. Распростертая на белоснежных простынях, Алисия, обняв широкие плечи Трэвиса, с готовностью раскрылась перед ним, и он легко и глубоко проник в нее.

Их крики слились с раскатами грома, а тела вздымались и опускались в ритме набегавших на оконное стекло потоков внезапно хлынувшего ливня. Дождь усиливался, и их ритм учащался, пока они не слились воедино. Их тела сотрясались в едином страстном порыве до тех пор, пока в плодородные низины не низвергнулся наполнивший их блаженством живительный поток.

Алисия ощутила, как семя Трэвиса излилось в нее, и заплакала от счастья. Вот в чем заключается настоящая физическая близость! Она была рада, что нашла мужчину, который проявил терпение и разделил с ней это чувство.

Ее мать была во многом не права, ошибалась она и в этом. Этот акт, в процессе которого становятся мужем и женой, доставляет удовольствие не только мужчине.

Увидев ее слезы, Трэвис осушил их поцелуями. Его орудие покоилось в ее лоне, не покидая манящего тепла и накапливая силы для следующего рывка. Снаружи неистовствовала буря, но это обретенное ими убежище надежно защищало их от всех невзгод.

— Алисия, любовь моя, я не причинил тебе боли? — Огорченный тем, что не сможет и дальше наслаждаться ее близостью, Трэвис озабоченно вглядывался в ее раскрасневшееся лицо.

— Нет, что ты. Это было прекрасно. — Она имела в виду ощущение любви, появившееся внутри, шумевшую снаружи бурю и человека, которого она любила. Такого восхитительного места больше нигде не могло быть, и она наслаждалась пребыванием в этом доме.

Трэвис все понял. Нежно целуя ее лицо, он лег на бок. То, что нужно было бы сделать, подождет до другого раза. Сегодня он станет бороться за будущее.

Буря за окнами стихала, до слуха доносились лишь глухие отзвуки раскатов грома, когда Трэвис вновь навис над Алисией, прижав ее к простыням. Ритм дождя задавал темп их движениям: на этот раз они услаждали друг друга медленно, стараясь получить удовольствие от каждой секунды, уносившей их все выше и выше, нарастая вплоть до того момента, когда они достигли пика и взорвались в чувственном финальном всплеске.

Удовлетворенная Алисия лежала в крепких объятиях Трэвиса, обхватив ногами его бедра. После долгих месяцев неуверенности в завтрашнем дне она теперь смело смотрела в будущее. Ощущая внутри себя тепло семени Трэвиса, она вспомнила события прошлогодней весны, когда другой мужчина заронил в нее семя и она забеременела. Может ли такое случиться и на этот раз? Неужели в ней, как на этих свежевспаханных полях за окнами, скоро начнет зарождаться жизнь? Ужас, испытанный в прошлый раз, все еще не отпускал ее, и она крепче прижалась к плечу Трэвиса.

— Трэвис, я боюсь. — Эта полная потеря контроля над собой, которую она испытала с ним, была не настолько страшной, как безотчетная ярость, побудившая ее приобрести пистолет, но все же пугала своей неуправляемостью. Алисия жаждала той свободы, что обретала в объятиях Трэвиса, и боялась возможных последствий этой свободы.

Трэвис не понял ее. Он подбадривающе погладил ее бедро.

— Не бойся. Буря ушла дальше, и скоро выглянет солнце.

Глупо было ожидать, что он поймет ее чисто женский страх, ее уязвимость, подвластность этому страху. Жизнь преподала ей жестокий урок, Трэвис же, будучи сильным мужчиной, никогда не поймет этого. Она должна верить ему, должна позволить расцвести маленькому ростку любви, иначе ее ожидают боль и одиночество. Но страх и неуверенность остались.