– Вертолет видел? – спросила она.

«Плюх» в реке было ей ответом.

– Думаешь, они нас заметили?

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что в нас не стреляли.

– Надо уходить, Натан.

– Даже быстрому потоку не унести лунное отражение.

– Я серьезно. Хочешь дождаться, когда сюда нагрянет полчище убийц?

– Они охотятся не за мной.

– Как это?

– За тем, кто пытается повернуть поток.

– А мне-то как отсюда выбраться?

– Ты уже хочешь покинуть это место?

– Надо. Я не хочу навредить этому племени, я не приспособлена к их образу жизни, и меня ждет Хлоя…

Говоря, она оторвалась от хамера, который обнял ее за талию, почувствовав, что чужак вызывает ее недовольство.

– А что об этом думает твой друг?

– Камта – всего лишь приключение.

– Не уверен, что он разделяет твое мнение.

– У тебя нет детей. Потому ты и не можешь понять.

В небе опять послышался рокот смертоносной грозы, готовой обрушиться на них.

Какой-то посторонний звук. Негромкий, но этого оказалось достаточно, чтобы разбудить. Натан выскользнул из хижины. Заснувшую деревню освещала полная луна, словно в черно-белой иллюстрации к африканской сказке. Ночь прогнала и вертолет, и игроков в авале. Двигаясь на шум, Натан обнаружил Мари, возившуюся с мотором «лендровера».

– Далеко не уедешь.

Она вздрогнула и тихонько вскрикнула.

– Они разобрали мотор на детали, чтобы сделать из них бусы.

– Как же мне добраться до Джинки? Если пешком, это несколько дней ходу.

Он зашел в загон, погладил лошадь, шепнул ей несколько слов, провел рукой под шеей и, сделав мах правой ногой, вскочил ей на спину. Дал два удара пятками и рысью подъехал к Мари.

– Что ты затеял?

Он спрыгнул на землю с ловкостью индейца и соединил руки в виде подножки.

– Я не умею ездить верхом, – сказала Мари.

– Тогда тебе остается идти пешком.

– Натан, умоляю, помоги мне.

Ей не терпелось покинуть рай, чтобы растить свою дочь в аду. Было в ее растерянности что-то обезоруживающее и трогательное.

– Подожди меня здесь, – сказал он.

– С лошадью?

– Она тебя не съест.

Натан дошел до хижины Аджи. Та мирно спала, лежа на спине. Он приник к ее животу долгим поцелуем, впитывая одуряющие запахи, потом вернулся к Мари.

– Сядешь позади меня.

– Ты уверен?

– У нас нет ни седла, ни одежды. Хоть согреемся немного.

Он подсадил ее. Опираясь левой ногой о его ладони, а руками о плечи, она кое-как примостилась полутора метрами выше. Натан занял место впереди одним акробатическим прыжком.

– Ты что, в цирковой школе учился?

– Вырос в индейской резервации. Держись за меня.

Они галопом углубились в темные джунгли.

Неподалеку от Джинки они стали обгонять голых или одетых туземцев, направлявшихся на городской рынок. Уставшая лошадь уже с трудом скакала под лучами утреннего солнца. Ночью Натан ориентировался по звездам и по горе Маго, возвышавшейся на две с половиной тысячи метров. Они закончили свое путешествие шагом и спешились перед домом Риггза Ляжки саднило так, что они едва могли идти. Натан оставил лошадь в садике пилота.

– Какого черта вы голышом? – были первые слова Барни Риггза в то утро.

– Войти можно?

Риггз вылупился на Мари. Вид молодой женщины явно обострил его чувство гостеприимства.

– Чего вам надо?

– Одежду.

– Торопиться некуда, – буркнул пилот, не сводя глаз с молодой женщины.

Под его похотливым взглядом Мари вновь обрела чувство стыдливости и прикрыла лобок руками.

– Мне надо как можно скорее добраться до Танзании, – напомнил Натан.

У него была ночь, чтобы принять решение. Вернуться к Аджи, в незыблемое прошлое, или отправиться на поиски Сюзан, навстречу неопределенному будущему. Он присоединился к выбору француженки.

– Вы мне это уже говорили. Вчера. А сами все еще здесь.

– Случились помехи.

– А у меня график. Вечно сваливаетесь как снег на голову.

– Если не вылетаем немедленно, верните мне мои шестьсот долларов.

– А ружье мое куда подевали?

– Вычтите из задатка, который мне вернете.

– Ладно, не будем нервничать. Дайте пару секунд.

Он сунул свой покрасневший от алкоголя нос в записную книжку, помеченную 1999 годом, полистал, проверяя расписание, и заявил:

– Надо вылетать до десяти часов. Иначе напоремся на тех, кто забронировал места.

– Который час?

– Восемь. А вы уверены, что сможете заплатить? Потому как на первый взгляд у вас при себе мало что есть.

– Я заплачу вам даже за шмотки, которые вы нам дадите.

Риггз порылся в своем гардеробе и вновь появился с парой грязных джинсов, заляпанной рубашкой в цветочек и майкой с рекламой «Американских авиалиний». Вырядившись как бродяги, они вышли на улицу. Мари направилась в полицию, Натан – в мотель. Без бумаг, без официального статуса, с ордой убийц на хвосте, у которых тут наверняка обширные связи, он предпочитал избегать представителей закона. По словам портье, полиция ничего не нашла в номере, кроме дроби и дырок от пуль.

– А где обрез?

Взгляд портье машинально нырнул под стойку.

– Лучше вам вернуть его мне.

Тот выудил оружие из тайника и положил на газету с фотографией эфиопского президента, совершающего поездку по Судану. Пыльные часы на стене показывали 8.30. Натан засунул обрез под гавайскую рубашку и поспешил на аэродром. Им завладело странное ощущение. Что-то было не так. Но что именно? Что-то в мотеле. Он стал перебирать в памяти: лицемерная рожа портье, регистрационная стойка, ружье, часы, газета…

Газета.

Датирована августом 1999 года! Тем же годом, что и записная книжка Риггза. Ему еще больше стало не по себе. Убегая в долину Омо, он спустился в глубь времен на многие тысячи лет. А вернувшись в настоящее, застрял, похоже, в 1999 году. Что бы это значило? Он решил потребовать у Риггза, кроме патронов к дробовику, еще и сегодняшнюю дату.

– Нашли мою хлопушку?

– Верну в самолете.