Поднявшись на стену и проследив за тем, в какую сторону «артиллеристы» посылают свои заряды, Чайка разглядел внизу множество узких бирем, которые перевозили легионеров через реку и высаживали на высокий противоположный берег. Место, которое римляне присмотрели для переправы, было не очень удобной пристанью, — здесь к берегу одновременно могло приткнуться не больше трех бирем, но зато на некотором удалении от крепости. Пока туда подоспеют греки, римские легионеры уже успевали захватить и расширить плацдарм для более масштабного наступления.

— Странно, — пробормотал Эпикид, глядя, как половина снарядов падает в воду, не долетая до бирем противника, — вчера они высаживались гораздо ближе.

— Надо немедленно их атаковать, — вмешался в ситуацию Гиппократ, — пошли туда отряд конницы.

— Я бы предпочел поберечь всадников, — возразил Эпикид, — вчера они потеряли много бойцов в стычке с римской конницей. Лучше отправить пехотинцев.

— Пока пехотинцы доберутся туда, будет уже поздно, — начал злится Гиппократ, — я сам поведу конницу в бой.

И добавил, презрительно фыркнув.

— А ты обороняй стены.

И не обращая больше внимания на своего помощника, сбежал по лестнице. Хилиархия Карталона дожидалась приказов Чайки тут же неподалеку, у стен цитадели. А сам Федор, оставшийся рядом с Эпикидом, вскоре увидел, как из ворот крепости выехали несколько сотен греческих катафрактариев и устремились в сторону переправы, где римляне уже выстраивали своих солдат. Позади первых шеренг легионеров происходила какая-то суета. Чайку тоже озадачило, почему эти легионеры не стремились сразу же бежать к стенам и штурмовать крепость, а словно дожидались, пока на них нападут.

Наконец, блестя на солнце доспехами, греки преодолели небольшое холмистое поле, достигли берега и обрушились на несколько манипул римской пехоты, успевших занять оборону. Однако лихой кавалерийский наскок удался лишь наполовину. Римляне неожиданно расступились, открыв взорам десяток «скорпинов», установленных позади. И первую шеренгу конных греков встретили мощные стрелы, бившие почти в упор. Свиста этих стрел, Федор, конечно, не слышал, но зато видел их убойную силу — затянутых в доспехи катафрактариев просто вышибало из седла, пронзая насквозь. Десяток греков, нелепо раскинув руки, оказались на траве. А римляне, на удивление быстро перезарядив свои орудия, успели еще дважды проредить наступавшую конницу.

«Это хорошо, что у них еще пулеметов нет», — горько усмехнулся Федор, глядя на потери в живой силе отборной греческой конницы. Гиппократ, к счастью, был жив и привел свой замысел в исполнение. Доскакав наконец до легионеров, катафрактарии обрушили на них всю свою ярость, врубаясь в ряды вновь сгрудившихся пехотинцев. И сверкающие на солнце длинные мечи всадников начали сносить головы легионеров, одну за другой. Греки сразу же оттеснили манипулы римлян к береговым холмам, но там легионеры смогли затормозить наступление, которое так и не повергло их пока в бегство.

— Смотрите! — крикнул кто-то из солдат, — римляне высаживают второй отряд.

Посмотрев в указанную сторону, Федор заметил сразу несколько плавсредств на воде. И это были не только биремы, полные солдат, а множество плотов с легионерами, на которых тоже были установлены «скорпионы». Все суда и плоты были снабжены длинными лестницами. Этот большой отряд направлялся прямиком к стенам «нижнего города», где имелись удобные пирсы, да и сама стена была пониже.

— Хорошо подготовились, сволочи, — спокойно проговорил Федор и, заметив краем глаза шевеление чуть в стороне от начавшегося сражения на берегу, посмотрел туда, увидев кое-что интересное.

Из-за ближних холмов вдруг выскочил отряд римских катафрактариев и устремился в тыл греческой коннице. Римлян было человек триста. Греков, сражавшихся с пехотинцами, уже меньше. «Похоже, вся конница одного легиона, — подумал Федор, наблюдая за этим неожиданным маневром, — когда же Марцелл успел ее туда переправить?»

Не прошло и десяти минут, как римские всадники нанесли свой удар, заставив греческих катафрактариев смешать ряды, и битва пошла на два фронта. Причем, солдаты Гиппократа, зажатые между берегом, пехотинцами и конницей легиона, оказались почти в окружении.

— Хреново дело, — пробормотал Федор и обратился через переводчика к Эпикиду, который отдавал приказания, как отразить штурм римлян в «нижнем городе». Оттуда уже неслись вопли атакующих римлян, что ползли вверх по лестницам.

— Гиппократ в окружении, — сообщил Чайка, привлекая его внимание к происходившему на левом фланге сражения, — надо послать кого-нибудь на выручку.

— Он сам туда угодил, — без всякого энтузиазма ответил Эпикид, проследив за схваткой на берегу, — а кроме того, мне некого послать. Ты сам видишь, что творится. Мне нужно держать город.

Федор присмотрелся к происходящему в «нижнем городе». Там драка набирала обороты. Легионеры, несмотря на жестокий обстрел из баллист и катапульт, неся большие потери, все же взбирались на стены и кое-где даже отбросили греков, захватив плацдармы для дальнейшего наступления. В воздухе свистели стрелы и проносились каменные ядра. Римляне, перебросили на этот берег несколько баллист, а также установили несколько на биремах и на плотах, что добавило уверенности легионерам. Римские снаряды теперь тоже нередко поражали греческих солдат.

«Погибнет мужик, — пробормотал Федор себе под нос, вновь переводя взгляд на сражение Гиппократа с конными и пешими римлянами, — хотя и геройски. А я потом с этим договаривайся. Придется спасать».

— Я сам пойду, — заявил он, решившись наконец, — пусть откроют ворота.

Спустя двадцать минут хилиархия Карталона во главе с двумя высшими офицерами покинула город и, разбившись на два потока, устремилась бегом в сторону сражения. В самом его начале греки уничтожили половину римлян, но, после вмешательства конницы противника, счастье изменило им. Кроме того, высадка легионеров на берег продолжалась, и солдат противника все прибывало. Но Гиппократ и не думал отступать. Его коренастая фигура металась от фланга к флагу, вдохновляя бойцов. Федор рассчитывал атакой превосходящих сил быстро решить дело в свою пользу, сбросив римлян обратно в воду.

Завидев приближавшихся солдат, часть римской конницы развернулась, чтобы встретить их.

— Копейщиков и пращников вперед, — заорал Федор, выхватывая фалькату, — поднять щиты! За мной!

— За Карфаген! — вторил ему Карталон.

То, что их атакуют совсем не греки, солдаты Марцелла поняли быстро. Но удивление на лицах от встречи с финикийцами под стенами Леонтин быстро сменилось яростью. «Залп» копейщиков выбил из седла многих римлян, повалив их на землю. Тяжелые саунионы великолепно пробивали доспехи катафрактариев. Еще немалая часть пришлась на долю метких балеарских пращников. Но удар конницы римлян все же достиг главных сил.

Прикрывшись щитом, Федор поднырнул под разящий меч и, отбив скользящий удар, сделал ответный выпад. Острие фалькаты вонзилось в бок катафрактария, но рана была не смертельной. Доспех спас римлянина и, пронесшись вперед, тот налетел на меч другого пехотинца. А Федор тем временем вышиб из седла следующего всадника. Подняв валявшийся на земле саунион, Чайка ловко перехватил его и швырнул прямо в проносящуюся мимо лошадь. Но римлянин тоже оказался не промах. Перелетев через голову своего раненого коня, он потерял шлем, но приземлился на ноги и встретил удар Федора с мечом в руках. Первым же выпадом он лишил командира двадцатой хилиархии щита. Обмениваясь ударами клинков, противники некоторое время прыгали вокруг мертвого коня. А спейры финикийцев уже давно ушли вперед, сметая все на своем пути. Рядом остановилось лишь несколько пехотинцев Карталона с желанием всадить меч в спину катафрактарию. Но Федор жестом запретил им это делать.