— Может быть, станет легче, если ты будешь делать это чаще?

— Да. Раньше от произнесения слова силы я падала в обморок. Теперь мне просто адски больно. Сейчас я могу управлять двумя или тремя подряд, в зависимости от того, сколько магии вложу в них. — Я слегка откинулась на спинку сиденья. — Я знаю, к чему ты клонишь. Магия такая же, как и все остальное. Умение приходит с опытом.

Я закрыла глаза. Передо мной промелькнуло видение моей тети, мертвой на окровавленном снегу.

— Перед смертью Эрра говорила со мной. Она сказала: «Живи достаточно долго, чтобы увидеть, как умрут все, кого ты любишь. Страдай. . как страдала я.»

— Почему ты позволяешь мертвой женщине выносить себе мозг? — Спросил Кэрран.

— Потому что я не думаю, что когда-нибудь стану Роландом. Дело не в том, что не суждено. Просто дай мне достаточно времени, и я могла бы превратиться в Эрру.

Сражаться с ней — все равно что бороться с самой собой.

— Каждый раз, превращаясь в животное, есть доля вероятности забыть, что я человек. Каждый раз, когда я исцеляюсь или нахожусь под сильным стрессом, есть шанс превратиться в люпуса.

Что это сейчас было: я покажу тебе свои шрамы, если ты покажешь мне свои? Если он хотел поиграть в игру «у кого более странные способности», то я бы надрала ему задницу.

— Я могу управлять вампирами.

Кэрран взглянул на меня.

— С тех пор как…?

— С пяти лет.

— Как много?

— Помнишь женщину, которую мы убили, когда охотились на упыря? Олейте? Орда нежити на потолке?

Он уставился на меня.

— Я удерживала их на месте, — сказала я ему.

— На этом потолке было не менее пяти десятков вампиров, — Кэрран приподнял брови.

— Не скажу, что это не было больно. И я ничего не могла с ними сделать. С таким количеством их можно только объединить в одно целое. Как рой. — Я посмотрела на его лицо. Ты еще не испугался, детка?

— Значит, ты можешь убивать вампиров своим разумом?

— Возможно. Проще просто заставить их разбить головы о камень. Но у меня почти не было практики, так что нет ни навыков, ни знаний, только уйма силы. Если у тебя когда-нибудь состоится война с Племенем, Гастека ожидает сюрприз.

Кэрран нахмурился.

— Почему ты не практиковалась?

— Игра с разумом нежити оставляет след в ее голове. Кто-то вроде Гастека может прочесть мой образ прямо из черепушки мертвого вампира. Тогда мне пришлось бы отвечать на неудобные вопросы. Чем меньше вопросов, тем лучше.

— Есть еще сюрпризы? — спросил Кэрран.

— Я могу есть яблоки бессмертия. Моя магия слишком стара, чтобы на нее повлиять, так что это будто съесть обычные «Гренни Смит». Ты, кстати, тоже можешь. Однажды я испекла с ними яблочный пирог.

— Вот как. Ладно, в следующий раз, когда ты решишь положить в мой пирог волшебные фрукты, я хотел бы, чтобы меня предупредили об этом заранее, прежде чем я это съем.

— Тебе понравилось.

— Я серьезно, Кейт.

— Как пожелаете, Ваше Величество.

Мы замолчали.

— Оборотни, находящиеся в зоне поражения плохо справляются с формой воина. — Я нарушила тишину.

Кэрран кивнул.

— Чтобы поддерживать полуформу требуется сильная магия.

— Что, если мы привезем сюда Джули? Вирус исчезнет. С ней все станет в порядке, правда же?

Лицо Кэррана приобрело привычное ровное выражение Царя Зверей.

— Плохая идея.

— Почему?

— Карлос смог обернуться сразу после того, как вышел из зоны взрыва, а это означает, что там вирус не погибает, а лишь сводится на нет его воздействие. В тот момент, когда Джули выйдет за пределы, он тут же поразит ее. Это гарантия мгновенного люпизма. Кроме того, ты помнишь, как выглядела Джули, когда мы ее привезли?

В моей памяти остались искореженные конечности тела: смесь меха, кожи, обнаженных мышц и оголенной кости с увеличенным в размерах лицом.

— Помню, — процедила я сквозь зубы.

— Она жива лишь потому, что Lyc-V поддерживает ее. Обычное человеческое тело не может перенести таких повреждений. Если переместить ее в зону без магии, вся ее регенерация исчезнет. Она моментально умрет от сильной боли.

Я уставилась в окно.

— Мне очень жаль, — произнес он.

— Она не сможет с этим справиться, не так ли?

Кэрран медленно выдохнул.

— Хочешь, чтобы я солгал тебе?

— Нет.

— Есть способ рассчитать вероятность люпизма, — сказал Кэрран. — Так называемый Lyc-индекс. Средний оборотень имеет показатель около десяти единиц вируса в крови. Я не знаю точно, как определяются единицы, Дулиттл может объяснить это лучше меня. Это значение колеблется по мере того, как уровень вируса повышается и понижается в теле оборотня. Напряженный, взволнованный оборотень показывает в районе двенадцати единиц, оборотень после полученных в сражении травм может достигать семнадцати или восемнадцати. Но у всех по-разному. Например, Дали показывает шестнадцать единиц в состоянии покоя и двадцать две, когда взволнована. Ее регенерация действительно высока.

Я учту это на будущее.

— Так же у каждого есть свой коэффициент сдвига. Люпы не могут сохранять человеческую или животную форму, — продолжил Кэрран. — Они не могут полностью обернуться. Здесь все усложняется. Считается, что нормальный оборотень в форме животного или человека имеет коэффициент сдвига, равный единице. Когда оборотень начинает менять форму, меняется коэффициент. Предположим, ты хочешь сместиться от человека к животному. Ты превращаешь двадцать процентов своего тела в животное, а остальное остается человеческим. Твой коэффициент сдвига равен двум. Тридцать процентов — трем. И так до девяти. Когда ты обращаешься на сто процентов, то возвращаешься к единице. Понимаешь?

— Да.

— Индекс-Lyc определяется путем умножения коэффициента сдвига на единицы вируса и на время, необходимое для полного смещения. Возьмем Дали. Она может полностью обернуться менее чем за три секунды. Ее индекс-Lyc равен единице, умноженной на шестнадцать, умноженной на ноль целых пять сотых. Получаем ноль целых восемь десятых. Все, что меньше двухсот семидесяти, безопасно. Более тысячи — гарантия люпизма. Дали в ближайшее время не обернется люпом.

— Какой индекс у Джули?

Кэрран внимательно посмотрел на меня.

— Джули колеблется от тридцати двух до тридцати четырех единиц. Ее коэффициент сдвига шесть целых пять десятых, и она находится в нем уже шестнадцать часов.

Господи, черт возьми, мне нужен калькулятор.