Сначала он шел, но потом почти побежал, предвкушая тот невообразимо сладостный миг, когда окажется под куполом вверенного ему господом храма. Он уже чувствовал, как радостно отзовутся родные шершавые стены на прикосновение его ладони и как запоет тогда его истосковавшаяся по своей истинной цели душа. Но только увидев знакомые золотые купола, упирающиеся в темно-фиолетовое осеннее небо, он до конца осознал, как же исстрадалась его душа вдалеке от всей этой благодати!

– Господи, батюшка! – заплакал встретивший его у ворот церковный сторож Николай Петрович. – А мы уже и не чаяли вас увидеть!

– Господь с тобою! – перекрестил его священник и не выдержал – обнял.

– А тут чего только про вас не говорят! – сокрушенно запричитал сторож. – И что вас эти «испанцы» убили, и что на вас бандитов наслали. Особенно после этого пожара!

– Какие «испанцы»? – удивился священник.

– Ну как же! Жулики эти, что работу обещали в Испании. Помните?

– И что?

– Нету их! Слиняли! Поняли, что народ им этого не простит, да и слиняли! Вместе с деньгами! Правильно вы нас, темных, предупреждали!

Отец Василий в упор не помнил, чтобы он кого-нибудь о чем-нибудь предупреждал, но да бог с ними со всеми.

Из храма вышел озабоченный, хмурый диакон Алексий. Но, едва увидев священника, он расцвел, как майский полевой цветочек.

– Батюшка?! Вернулись?!

– Бог сподобил! – радостно откликнулся священник – он и не представлял себе, что будет так счастлив снова увидеть эти милые, светлые от своей внутренней силы и чистоты лица! – Как я тебе и обещал, точно в день Покрова. Можешь ехать к своей матушке!

– Бог вас наградит! – припал к его руке диакон.

– Как здесь у нас? – живо поинтересовался священник. – А то я в этой Москве и забыл, что такое обычная человеческая жизнь!

– Ой! – всплеснул руками диакон. – У нас столько всего! Столько всего! Ну пойдемте, пойдемте, я вам все расскажу.

* * *

События, потрясшие городок после исчезновения священника, и впрямь были экстраординарны. Во-первых, как рассказал уже отцу Василию сторож Николай Петрович, растворились во влажном приволжском воздухе хозяева фирмы, обещавшей местным мужикам работу на испанских мандариновых плантациях – растворились вместе с деньгами и обещаниями. Прошел, правда, слушок, что одним из соучредителей фирмы является оставшийся в городе младший брат начальника местной милиции Ковалева – Артем. Но, будучи вызванным к самому Медведеву, Артем Ковалев рассказал, что он уже давно высказывал своим партнерам справедливые претензии, а буквально за пару дней до их исчезновения в качестве протеста вышел из числа соучредителей, и оный юридический факт документально зафиксирован в Усть-Кудеярской государственной нотариальной конторе. Так что с него и взятки гладки.

Вторым крупным событием стало официальное закрытие местного филиала фирмы «Топ-модель». То ли сказались жалобы населения, то ли сам Медведев решил, что хватит с него скандалов, да только закрылась торгующая «живым товаром» фирма тихо и быстро, словно и не было таковой под усть-кудеярским небом.

Отец Василий слушал и не верил своим ушам. Никогда прежде захолустные, глубоко провинциальные местные жители не проявляли столько бдительности и активности, а главное, впервые за много лет власть не смогла закрыть своих привычных ко всему, бесстыжих глаз на явный беспредел!

Но главной местной новостью было одновременное исчезновение самого отца Василия и двух ментов. И вот по этому поводу в народе ходили самые невероятные слухи!

Некоторые считали, что менты вместе со священником и его молодой женой погибли в том страшном пожаре, уничтожившем поповский дом. Другие склонялись к мысли, что эти события не связаны, а менты просто сдернули куда подальше – уж очень много несмываемой грязи обнаружилось в последнее время в местных правоохранительных органах. Третьи просто разводили руками, не в силах обнаружить в этом странном совпадении хоть какую-то логику.

– Вот такие у нас дела, – глубоко вздохнул завершивший рассказ диакон. – А что у вас? Как супруга? – В глазах диакона появилось, да так и застыло напряжение.

– Не беспокойся ни за что, Алексий, – улыбнулся ему священник. – С Ольгой все в порядке. Просто езжай к своей матушке в деревню и ни о чем таком не думай. Сколько у нас времени до начала?

Алексий глянул на свои действительно хорошие швейцарские часы. Он, простая душа, всегда искренне радовался малейшей возможности продемонстрировать практически единственное свое сокровище.

– Тридцать пять минут.

– Вот и хорошо. Приготовь мне все, что надо, а я съезжу ненадолго в одно место.

Алексий хотел было спросить, уж не свой ли сгоревший дом хочет посмотреть священник, но вовремя осекся и прикусил язык. Все-таки такое горе.

* * *

Отец Василий на удивление легко завел свой старенький «жигуль» и уже минут через шесть-семь подъезжал к тому, что когда-то было его домом.

Крыша обвалилась вся. Стекла вылетели, а уцелевшие осколки оплавились от страшного жара. Стены были черны от копоти, а земля вокруг дома – усыпана серой золой.

Сгорело почти все: дом, сарай, и даже краска на цистерне облезла под напором огненных языков. Священник устало присел на капот. Он почувствовал, как огромная часть его жизни – а именно та, в которой он был молод и полон прожектов и, чего там скрывать, достаточно честолюбивых планов, сгорела вместе с этим домом. Она ушла, и ушла безвозвратно, оставив от себя лишь легкое облако светлой грусти по невозможному. И как же далеко был он – сегодняшний – от себя самого, но вчерашнего, молодого, энергичного, неостановимого.

Но не все было так уж однозначно. Удивительно, но факт, наполовину деревянная летняя кухня стояла так, словно и не было никакого пожара.

Отец Василий обошел ее со всех сторон и не переставал дивиться – до летней кухни от дома было гораздо ближе, чем до сарая, и тем не менее она уцелела! То ли ветер в последний момент подул в другую сторону, то ли вмешалось всемогущее божие провидение, но уже не однажды спасшая его и его жену летняя кухня стояла, сверкая свежим золотистым деревом, так, словно ее стены только что покинула бригада веселых мастеровитых плотников!

Священник вдруг засмеялся. Из-за угла летней кухни на него смотрела невероятно хитрая лошадиная морда.

– Стрелка! – потрясенно позвал он. – Ты здесь?! Ну, иди ко мне, моя девочка! Иди ко мне!

Кобыла осторожно вышла из-за угла и, медленно ступая, аккуратно пошла по направлению к своему другу. Она изрядно похудела, но была все та же, умная и, невзирая на годы, невероятно грациозная.

– Стрелушка моя! – гладил ее священник, чувствуя, как катятся по щекам в бороду горячие соленые слезы. – Девочка моя ненаглядная!

Жизнь снова расцветала своими яркими красками.