с речью на следующий день после своего приезда, 4 апреля. После вступительного слова Гольденберга, призывавшего к объединению, Ленин произнес большую речь, в которой нападал на правительство, требуя его свержения; нападал на Совет депутатов за поддержку правительства, считая это подрывом революции и продажей интересов народных масс. Оборонцев он называл изменниками. Он нападал и на большевиков, и «Правду», находя их тактику недостаточно революционной.

В заключение своей длинной, довольно скучной речи Ленин потребовал захвата власти. Он рекомендовал «сбросить лохмотья социал-демократии и облечься в истинно революционные одежды коммунизма», призвал создать вместо «прогнившей старой социал-демократической партии» новую организацию коммунистов.

Речь Ленина удивила аудиторию, многих привела в полное недоумение, многих – в негодование. Его часто перебивали. Присутствовавшая на собрании Коллонтай стала было защищать некоторые положения Ленина, но успеха не имела. Выступавшие после Ленина ораторы критиковали его взгляды, находили их совершенно неприменимыми к России, несоответствующими моменту, вредными для дела революции.

Единственное объяснение странным речам Ленина находили в том, что он отвык от России, утратил понимание русской жизни и отошел не только от всей партии, но даже и от большевистской фракции.

На следующий же день Ленин впервые выступил в Совете рабочих и солдатских депутатов, что привлекло в Таврический дворец массу солдат. Ленин говорил о Советах, о необходимости передачи им власти, об аграрном вопросе, о необходимости опубликования секретных дипломатических документов, затронул попутно и еще много тем.

Аудитория принимала речь враждебно; то и дело слышались возгласы: «Вон!», «Не желаем!», «Поезжайте в Германию!». Говоривший после Ленина Церетели разбивал выставленные им положения, указывал на их неприменимость и объявил от имени Совета ленинскую пропаганду вредной, считая ее ударом по революции.

Эти первые выступления Ленина показали, насколько недоброжелательно относились различные круги к его приезду. Его путешествие в «запломбированном вагоне», странные речи – всё настраивало против него. У простонародья это высказывалось еще более элементарно. Чуждый теорий простой человек понимал, что если немцы позволили Ленину во время войны проехать через их страну в специальном поезде, то тут был их интерес. И эпитеты «немецкий шпион», «провокатор», «вильгельмовский посланец» можно было слышать в первые дни после приезда Ленина по его адресу постоянно и везде.

16 апреля враждебное по отношению к Ленину настроение было продемонстрировано грандиозной манифестацией инвалидов войны. Несколько тысяч больных, раненых и изувеченных воинов направились к Государственной думе. Негодующие крики возмущения против приезда немецкого агента неслись по адресу Временного правительства с требованиями возврата Ленина в Германию. Выкрики «Назад в Германию!», «Шпион!» и «Провокатор!» оглашали воздух.

Успокаивать манифестантов вышли Церетели и Родзянко. Первый стал защищать Ленина, взывал к свободе мнений, но толпу не переубедил и вынужден был удалиться. Второй задобрил демонстрантов земным поклоном их храбрости и подвигам…

Недоброжелательное настроение толпы по отношению к Ленину и большевикам проявилось на многочисленных митингах и собраниях, имевших место в день праздника пролетариата 1 Мая (или 18 апреля ст. ст.). На Марсовом поле около большевистских ораторов было менее всего народу. Выступивший в Мариинском театре Розенфельд-Каменев, призывавший, между прочим, к единению с германским пролетариатом, успеха не имел. Сам Ленин, выступавший на многотысячном митинге на Пороховых в миролюбивых тонах и приглашавший рабочих готовиться к принятию власти и диктатуры пролетариата, был принят холодно. Видимый успех в тот день был на стороне противников большевиков, ораторов Совета рабочих и солдатских депутатов, самые злободневные лозунги которых, однако, совпадали с лозунгами большевиков. Так, на фронтоне Зимнего дворца были водружены колоссальные надписи «Да здравствует мир!» и «Да здравствует Интернационал!».

С приездом в Россию Ульянова-Ленина организационная и пропагандистская работа большевиков пошла гораздо интенсивнее и более планомерно. Центром работы был Петербург, за ним шел Кронштадт, получивший после революции особое значение благодаря матросам, затем Москва и провинция. Армия занимала особое положение.

Главным проводником пропаганды являлись партийные издания во главе с «Правдой», редактирование которой Ленин взял на себя. Он же редактировал и «Социал-демократа» и «Солдатскую правду». Партия приобрела издательство «Прибой», которое было передано в ведение Центрального комитета. К маю партия имела уже, кроме своего центрального органа «Правды», следующие периодические издания: «Социал-демократ» Московского комитета; «Голос правды» Кронштадтского; «Волна» Гельсингфорсского; «Рабочий» Казанского; «Уральская правда» Уральского областного комитета; «Звезда» Екатеринославского; «Сибирская правда» в Красноярске; «Приволжская правда» Самарского комитета; «Юрьевская правда» Юрьевского; «Голос» Киевского; «Социал-демократ» Саратовского; «Наша заря» Ростовско-Нахичеванского; «Пролетарий» Харьковского; «Кийр» на эстонском языке, орган Северо-Балтийской организации; «Тиеса» («Правда»), орган Литовской организации.

В начале июня стал выходить «Спартак» – еженедельное издание Московского областного бюро и комитета партии, а также «Зерно правды» – профессиональный социал-демократический журнал большевистского направления.

Кроме того, в Петербурге выходила «Новая жизнь» Максима Горького, ярко большевистский и германофильский орган, на издание которого Горький в течение лета получил от лидера немецкой социал-демократии Шейдемана крупную субсидию[130].

Устной пропаганде и особенно агитации придавалось особое значение. Неутомимо работал сам Ленин, появляясь на различных собраниях. Так, 22 мая он выступил на I съезде крестьянских депутатов и развивал тезисы о необходимости захвата власти, организации беднейших крестьян и устройстве образцовых коллективных хозяйств. Однако ни Ленин, ни большевики вообще на Крестьянском съезде успеха не имели, им даже не дали возможности выступить с отдельным докладом по аграрному вопросу; им не дали места в будущем Исполнительном комитете, что повело к протесту перед президиумом съезда со стороны большевистской фракции и поддержавших ее социал-демократов циммервальдцев. Съездом руководили эсеры с «селянским» министром Черновым.

3 июня Ленин выступал на открывшейся 30 мая конференции фабрично-заводских комитетов. Здесь уже доминировали большевики, царило большевистское настроение. Ленин развил перед собранием столь важный для рабочих вопрос о рабочем контроле. Он говорил: «Чтобы контроль над промышленностью действительно осуществлялся, он должен быть рабочим контролем; чтобы во все ответственные учреждения входило большинство рабочих, а администрация давала отчет в своих действиях перед всеми наиболее авторитетными рабочими организациями. Добивайтесь, товарищи рабочие, действительного контроля, а не фиктивного, и все резолюции и предложения такого фиктивного, бумажного контроля самым решительным образом отметайте!» (Правда. 1917. 16 (3) июня. № 372).

Ленина поддерживал Зиновьев, конференция шла за ними и по предложению своего организационного комитета приняла большевистскую резолюцию, в которой после только что приведенной мысли Ленина по вопросу о рабочем контроле значилось:

«…Рабочий контроль должен быть немедленно развит до полного урегулирования производства и распределения продуктов рабочими. Рабочий контроль должен быть продолжен (распространен) на все финансовые и банковые предприятия. Спасение страны от катастрофы требует, чтобы рабочему и крестьянскому населению было внушено самое полное и безусловное доверие (уверенность), что руководящие и полновластные учреждения, как на местах, так и в центре