— Лекси! — Тамика отложила таблоидный журнальчик, который читала. — Что значит — ты боишься?

— Здесь я знаю, кто я такая.

— Не нужно думать о том, кем ты здесь стала, hermana. Особенно тебе. У тебя впереди вся жизнь.

Лекси посмотрела на свои скудные пожитки. На краю кровати лежали ценные вещи, которые она хранила и собирала последние годы: обувная коробка, полная писем от тети Евы и ее писем к Грейс; фотографии Мии и Зака в выпускном классе, и тот снимок, на котором они втроем на школьных танцах; а еще потертая, зачитанная книжка в мягкой обложке — «Грозовой перевал». Для нее «Джейн Эйр» больше не существует — какой ей смысл читать истории, в которых все беды героев заканчивались благополучно?

В дверях появилась надзирательница:

— Пора, Бейл.

Тамика медленно слезла с кровати. Последние несколько лет, пока Лекси уменьшала свой вес, достигнув спортивной худобы, Тамика, наоборот, прибавляла фунты, обвиняя во всем менопаузу, впрочем, тюремная еда тоже не способствовала похудению.

Лекси смотрела в печальное смуглое лицо женщины, не раз приходившей ей на выручку, ставшей ее другом, когда она отчаянно нуждалась в поддержке; если бы Лекси умела плакать, то расплакалась бы.

— Мне будет тебя не хватать, — сказала Лекси, обнимая широкую, круглую Тамику. — Я тебе напишу, — пообещала она.

— Пришли мне свою фотографию с Грейс.

— Тамика, я отказалась от этого права, — сказала она. — Сама знаешь.

Тамика схватила ее за плечи, встряхнула как следует.

— Я бы все отдала, лишь бы выйти отсюда с тобой. Не будь размазней! Ты совершила ошибку, и ты за нее расплатилась. Точка. — Она крепко обняла Лекси. — Хотя бы повидайся с дочерью.

— Идем, Бейл, — поторопила ее надзирательница.

Лекси отпустила Тамику и забрала с кровати свои вещи. Она хотела просто уйти, оставаясь, по возможности, спокойной, но ничего не вышло. У дверей она замешкалась и оглянулась.

Тамика плакала.

— И не смей возвращаться, — сказала женщина, — или я отшлепаю тебя по твоей белой заднице.

— Не вернусь, — пообещала Лекси.

Она шагала по тюрьме, неся свою жалкую обувную коробку, а женщины свистели и улюлюкали ей вслед. Она вспомнила, как они перепугали ее в первый раз, эти самые женщины. Теперь она стала одной из них, и, сколько бы она ни прожила на белом свете, как бы сильно ни изменилась, какая-то часть ее навсегда останется здесь.

Надзирательница, сидевшая за столом, вручила ей документы, сумку с личными вещами и небольшой желтый конверт.

— Переодеться можно там, — сказала она, указав на дверь в конце коридора.

Лекси зашла в комнату и закрыла дверь. Оставшись одна, она сняла блеклую, поношенную тюремную одежду и казенное белье.

В сумке лежали мятые черные брюки и белая блуза, в которых она когда-то пришла на заседание суда, а еще там был ее бежевый лифчик, черные трусики и плоский джинсовый кошелек ручной работы. Черные гольфы и простенькие черные балетки завершали гардероб прежней Лекси. Молодой Лекси.

Она тщательно оделась, наслаждаясь мягким хлопком на сухой коже. Брюки оказались слишком велики и буквально висели на выступающих костях бедер. Лифчик тоже велик. В своем рвении чем-то заняться и быть сильной она часами не выходила из спортивного зала, став необыкновенно жилистой и мускулистой. Грудь теперь была едва обозначена.

Лекси застегнула черные брюки, заправила блузку за висевший пояс и повернулась к зеркалу. Годами она представляла, как будет радоваться в этот день. И вот теперь она разглядывала свое отражение и видела только уставшую, худую копию той девушки, какой она была раньше.

Она выглядела очень взрослой. Не просто по-взрослому, а лет на десять старше своего возраста. Бледная кожа, выступающие скулы, бесцветные губы. Длинные черные волосы ей остриг тюремный парикмахер несколько лет тому назад. Чтобы отсечь двенадцать дюймов волос, ему понадобилось всего семь минут. Волосы отросли, так что теперь ее худое лицо обрамляли мягкие локоны.

В желтом конверте оказалось просроченное водительское удостоверение с фотографией юной девочки, неполная пачка жевательной резинки, дешевые часики и кольцо-обещание от Зака.

Стук в дверь заставил Лекси встрепенуться.

— Бейл, ты в порядке?

Она положила все, включая кольцо, в кошелек, а сумку с конвертом выбросила в корзину для мусора и вышла из комнаты.

В тюремной конторе она подписала несколько документов и получила двести долларов — государственную выплату при освобождении. Как человеку начать новую жизнь с двумя сотнями долларов и просроченным удостоверением личности, непонятно.

Следуя инструкциям и приказам, она долго петляла по коридорам, пока не услышала, что за спиной лязгнула, закрываясь, дверь. Она оказалась под открытым небом в яркий послеполуденный час.

Свобода!

Лекси подняла голову, чувствуя на щеках солнечное тепло. Она знала, что должна дожидаться фургона, который отвезет ее к ближайшей автобусной остановке, но никак не могла заставить себя сделать первый шаг. До чего же, оказывается, хорошо вот так просто постоять, без всяких решеток и проволочных ограждений, без всяких женщин, мозолящих глаза двадцать четыре часа в сутки. Без всяких…

— Лекси!

К ней подошел улыбающийся Скот Джейкобз. Он изменился — теперь он носил короткую консервативную стрижку, на носу очки, но в остальном выглядел так же. Быть может даже, на нем был тот же самый костюм.

— Я решил, что тебя нужно встретить.

Она не знала, как выразить благодарность, которая ее захлестнула. Если много лет прятать свои эмоции, нелегко потом их снова выставлять на поверхность.

— Спасибо.

Он разглядывал ее с минуту, а она разглядывала его. Потом он сказал: «Что ж, идем» — и направился к автомобилю.

Она машинально зашагала след в след.

Он остановился, подождал, пока она с ним поравняется.

— Простите, — пробормотала Лекси, смутившись. Она ведь больше не заключенная. — Привычка, наверное.

На этот раз она шла рядом с ним к синему минивэну, припаркованному на площадке.

— Не обращай внимания на барахло, — сказал он, открывая дверцу со стороны пассажирского сиденья, — это машина жены, а она говорит, мол, никогда не знаешь, что может понадобиться, поэтому ничего не вынимает.

Лекси села в машину и уставилась на внушительное серое здание тюрьмы. Потом защелкнула ремень безопасности.

— Как это любезно с вашей стороны, мистер Джейкобз, заехать за мной.

— Давай на «ты», пожалуйста, — сказал он, отъезжая от тюрьмы и выруливая на дорогу.

Лекси открыла окошко и, высунув голову, вдохнула чистый воздух. Пейзаж был в точности таким, каким она его запомнила: высокие деревья, далекие горы, ярко-голубое небо. Здесь жизнь продолжалась без нее.