Свени понимал, что Рулман великий человек. Возможно, даже более великий, чем его отец.

— Веди машину вперед, — тихо попросил Свени. — Я пойду сзади.

— Зачем? Здесь отличная почва. Машина легко пройдет даже на оставшихся колесах. Лишний вес ей не повредит.

— Да нет, меня вес не волнует. Просто хочется пройтись пешком. Ведь… Черт возьми, Майк, ведь мне еще только предстоит родиться. По-настоящему. Ты это понимаешь? А младенцы не появляются на свет на четырнадцатитонных вездеходах!

…и сказано в Книге, что после прихода Гигантов с далеких звезд на Теллуру поверхность ее была сочтена злой и непригодной для жизни. И поэтому Гиганты сделали так, чтобы люди всегда жили над поверхностью, в воздухе, в лучах солнца и звезд, дабы помнили, откуда некогда пришли их создатели Гигант ты. И еще некоторое время Гиганты жили среди людей, учили их говорить, писать, плести нити, делать много разных иных вещей, которые нужны людям и о которых сказано в писании. А после отправились они к далеким звездам, сказав: «Владейте этим миром как своим собственным, и хотя мы еще вернемся, не бойтесь нашего прихода, потому что этот мир ваш — навсегда!»

1

Хоната, Прядильщика Мешков, извлекли из сетей первым из заключенных. Так и надлежало поступать с архиеретиком, самым главным преступником изо всей банды. Рассвет еще не наступил, но стражники, делая большие горизонтальные прыжки, повели его сквозь бесконечные, пахнущие мускусом сады орхидей. Стражники были такими же, как Прядильщик Мешков — маленькие, сгорбленные, с узловатыми мышцами, длинными безволосыми хвостами, которые закручивались в спираль по часовой стрелке. Ханат, привязанный к длинной тонкой лиане, торопливо прыгал за ними, стараясь попадать в такт прыжкам конвоиров. Иначе, соскользнув вниз, он повиснет на тонкой лиане и погибнет, так и не достигнув места Суда.

Конечно, в любом случае после рассвета он отправится к Поверхности — на неизведанную глубину в десятки футов. Но пусть он даже и архиеретик среди всех Усомнившихся, но все равно не спешил начать это путешествие — даже если бы в конце его ожидал милосердный, ломающий позвоночник рывок лианы — прежде, чем Закон повелит: ОТПРАВИТЬ!

Переплетенные стебли лиан толщиной с человеческое тело распростерли над прыгунами свою сеть и резко ушли вниз, когда группа достигла края леса папоротниковидных деревьев, окружавших рощу хвощей. Стражники остановились, готовясь к спуску. Теперь все члены группы смотрели на восток, поверх погруженной в туманную мглу части впадины. Звезды все быстрее и быстрее бледнели на небе. Только яркое созвездие Попугая можно было еще отыскать без труда.

— Хороший будет день, — сказал охранник довольно миролюбиво. — Лучше отправляться вниз в хорошую погоду, чем в дождь, верно, Прядильщик?

Хонат вздрогнул, но ничего не ответил. Само собой, все знают, что внизу, в Аду, всегда идет дождь — влага конденсировалась на миллиардах вечнозеленых листьев и стекала обратно, в черные болота, пропитывая Ад.

Ад поверхности был таким же вечным, как и ветви деревьев.

Хонат огляделся. Огромное красное солнце уже поднялось на треть своего диска. Вот-вот должен был появиться голубой, яростно горячий спутник красного гиганта. До самого горизонта черным океаном колыхался Лес. Колебания верхушек создавали иллюзию волн. Только с близкого расстояния глаз выделял мелкие детали, и мир становился таким, каким и был на самом деле — громадной многослойной сетью, поросшей папоротниками, мхами, грибами, впитывающими влагу орхидеями, с яркими растениями-паразитами, сосущими живительный сок из лиан, деревьев и даже друг из друга. Листья, плотно прилегая друг к другу, умудрялись накапливать озерца воды. Где-то хрипло затянули утреннюю песню древесные жабы и пищалки. Скоро они замолчат, когда посветлеет, и концертную программу продолжат крики ящериц снизу — этих душ проклятых, а может, дьяволов, за этими душами охотящихся. Кто знает?

Слабый порыв ветра пронесся над чашей-впадиной рощицы хвощей и заставил сеть лиан под ногами стражников слегка покачнуться. Хонат автоматически сохранил равновесие. Правда, одна лиана, к которой он протянул руку, злобно на него зашипела и поползла в темноту. Это была хлорофилловая змея, которая поднялась из древнего мрака своего охотничьего уровня, чтобы поприветствовать солнце и высушить на легком ветерке занимающегося утра свои чешуйки. Древесная обезьяна, вырванная из спокойствия своего гнезда разгневанной змеей, перепрыгнула на другое дерево, изливая в пронзительных воплях свое недовольство и всячески понося обидчицу, не забывая при этом совершать спасительные прыжки. Змея, конечно, не обратила на обезьяну никакого внимания, поскольку речи людей не понимала, но группа на краю папоротников одобрительно захихикала, слушая скабрезности подражавшей людям обезьяны.

— Да, не очень-то они вежливы там, внизу, — сказал второй охотник. — Подходящее место для тебя и твоих еретиков, Прядильщик. Ну, пошли.

Пуповина, привязанная к шее Хоната, натянулась, и его охранники зигзагообразными прыжками направились вниз, в чашу Трона Правосудия. Пуповина то и дело грозила зацепиться за его руку, хвост или ногу, делая движения отвратительно неуклюжими. Наверху звездные крылья Попугая замерцали и начали растворяться в голубизне дневного света.

В центре чаши, на блюдце из плетеных лиан стояли плетеные, кожано-лиственные хижины, тесно прижавшиеся одна к другой, привязанные к сучьям, а иногда и свисающие с веток, слишком высоких или тонких, чтобы на них смогли закрепиться лианы. Эти хижины-мешки были хорошо знакомы Хонату, потому что он сам делал такие хижины. Самые лучшие, похожие на вывернутые цветки и автоматически раскрывающиеся от утренней росы, но плотно и надежно смыкающиеся вокруг своего хозяина с наступлением вечера, были его собственным изобретением, плодом труда его умелых рук. Они пользовались большой популярностью, подражатели разнесли имитации по всему лесу.

Хонат оказался в теперешнем положении — на конце тюремной лианы-удавки, — во многом благодаря репутации, которую принесли ему эти хижины. Его слова имели больший вес, чем слова остальных. Слава сделала его архиеретиком, главным врагом, уводящим молодых с пути истинного, человеком, сеющим сомнения в верности Книги Законов.

И, судя по всему, его слова и авторитет открыли ему односторонний проезд в Адском лифте.

Пока группа прыгала между хижин, мешки стали открываться. Из них помаргивали сонные лица обитателей воздушной деревни, выглядывающих из-за крестообразных переплетений набухшей в росе оболочки. Кое-кто узнал Хоната, в этом он был уверен, но не вышел наружу, чтобы последовать за группой стражников. Хотя в обычный день обитатели деревни уже давно бы высыпались, словно спелые плоды, из сердцевин мешков-хижин.

Вот-вот должен был начаться Суд, и они это знали. И даже те, кто провел ночь в лучших мешках Хоната, не решились бы теперь сказать ни слова в его защиту. Все знали, что Хонат НЕ ВЕРИТ в Гигантов!

Теперь Хонат видел и сам Трон Правосудия. Это было сооружение, сплетенное из тонких, высохших лиан, со спинкой и подголовником из живых орхидей. Очевидно, они были пересажены туда, когда создавался Трон, только никто не помнил, когда именно. Времена года в этом мире отсутствовали, и не было особой причины сомневаться, что орхидеи цвели там вечно. Трон был установлен с краю над Ареной Правосудия, и в свете наступавшего дня Хонат видел уже сидевшего там Вершителя Судеб племени. Его окаймленное белым мехом лицо серебристо-черным пятном выделялось на фоне огромных цветов.