— А он ответил, что если все сорвется, первым трупом буду я. Потому что много знаю, но ни во что не верю. И еще потому что я гэбэшная сука, генетически не способная ни понять, ни тем более — поддержать его. Но это, как ты понимаешь, старая песня.

— Ты говоришь, он на днях встречается с Путиным? Между ними — вообще существуют какие-то отношения? Ну, ведь не первый раз они видятся? И вообще.

— Сейчас трудно сказать. Ты же слышала про равноудаление, и вроде он придерживается этого правила. Но Лемеху поначалу, мне казалось, он симпатизировал. Приезжал к нам в гимназию. Хвалил. Брал Леонида с собой в поездки, тот рассказывал потом, что сажал неизменно в первый, свой салон, в то время как некоторые министры довольствовались вторым. Но что и там было и как, ты ж понимаешь, я не знаю. Леня — великий мастер мистификаций. И манипуляций тоже. Сколько раз просил Мишку звонить по АТС-1, кода у нас какие-то люди: «Извините, премьер». «Извините, из-за стенки». Он и АТС Мишке пробил исключительно ради этого — чтобы в нужный момент зазвонил нужный телефон. Словом, туман. Потом начались какие-то финансовые, вернее, налоговые проблемы. Тут я, честное слово, не понимаю. Мы не ангелы. Но то, что делаем мы, делают все. Почему начали с Лемеха?

— И что ты думаешь — почему? Не могла же ты не думать на эту тему.

— Ну, разумеется, — голова пухнет. Знаешь, я полагаю, что вся эта история чистой воды политика. Не рванули бы у Леонида его политические амбиции, никто бы и не обратил внимания на его налоговые грешки. И вот еще… Он довольно долго не был в Америке, ну сентябрь, понятно. Потом Ирак.

У меня сложилось впечатление, что про него все забыли, даже Стив, который звонил и писал постоянно. И тогда этот идиот решил напомнить о себе сам.

В Кремле устроили какое-то олигархическое сборище на предмет борьбы с коррупцией, насколько я понимаю. Позвали олигархов. Присутствует президент, разумеется. Все выступают в классических канонах о том, что коррупция — злейшее зло в России, хуже дураков и дорог, а вернее, и дураки и дороги тоже от нее, от коррупции, потому что воруют, когда строят, и воруют, когда учат. В таком духе. По сценарию. Разумеется, пресса. И вот доходит очередь до Лемеха, и он начинает нести такой бред. То есть — по существу — он говорит все правильно, но, во-первых, это правильное все и так знают, а во-вторых, выводы, которые он делает из этого «правильного», — чистой воды провокация и — в сущности — призыв к той самой смене системы государственного управления, о которой мы говорили. То есть сначала он говорит о взятках, о том, кто, кому, когда, сколько — называет имена министров, заместителей, губернаторов, еще каких-то чиновников из высших эшелонов власти, сдает с потрохами коллег — потому что рассказывает, как те дают.

И вдруг, как по команде, смягчает тон и произносит примирительно и многозначительно: «Казалось бы, после таких заявлений каждого второго в этом зале надо брать в наручники.»

Президент, буквально с каменным лицом, никогда не видела его таким, даже когда случались какие-то катастрофы, парирует ему. Первый раз, кстати, за всю речь:

— Ну, уж это не вам решать, кого брать в наручники и за что.

— Разумеется, — видно было, что Лемех напуган до смерти, но пытается сохранить лицо, — решать вам. Но наша страна, увы, имеет печальный опыт подобных акций. А все возвращается на круги своя. Неужто нет другого пути?

И. как ты понимаешь. начинает излагать ту самую концепцию парламентской республики. Народ в зале — сидящий так в кружочек, как сейчас у них модно, — в ярости. Его не то что слушать бы не стали, его просто вышвырнули бы за порог, если бы не президент. Он-то как раз слушает, и очень внимательно.

И постепенно, как мне кажется, даже смягчается. По крайней мере, когда Лемех закончил, он довольно мягко попенял ему, что, дескать, такие проекты надо готовить и предлагать в соответствующем формате. И что-то даже про то, что готов рассмотреть и встретится отдельно. Потом, правда, уже с металлом в голосе — про то, что вопросы коррупции и налоговых недоимок довольно остро стоят и в холдинге «Лемех», и если уж каяться прилюдно, то надо бы начинать с себя. Ну, на этом, собственно, все и кончилось.

Леонид выходил из зала, как прокаженный, — руки ему не подал никто. Кроме президента, когда прощался со всеми. И этим же вечером объявился Стив. По телефону, разумеется. Причем звонил мне и умолял приехать в Америку. Вместе с Леонидом. Причем едва ли не ближайшим рейсом. Я сказала, что никуда не поеду, а Леня как хочет. Ну, вот он и захотел — улетел. А я вытащила из сейфа программу и пошла куда глаза глядят. К тебе. Потому что не к кому больше. Папины друзья давно уж покойники, детей их я не знаю. А делать что-то надо. Потому что — смотри: Дума лемеховская процентов на шестьдесят. Совет федерации — он говорит, и того больше. Если он протащит эту программу и станет премьером, и мировое сообщество его подержит, то можешь считать, что нет больше такой страны — Россия.

— Ну, мать, это ты перегнула. Что ж он с ней сделает, с Россией?

— В том же сейфе, из которого я вытащила этот проект, лежат соглашения о переуступке пользования и совместном использовании, и еще что-то в этом духе — большинства нефтяных месторождений. То же — с Газпромом. Про предлагаемых партнеров ничего сказать не могу — не знаю, ничего не говорят мне названия каких-то корпораций и консорциумов.

— Но погоди, большинство нефтяных компаний, ну кроме Газпрома разве — частные структуры. Как премьер-министр — даже сам президент — может заставить их отдать свое каким-то безвестным корпорациям?

— А знаешь, сколько компромата на каждого из владельцев этих компаний, на детей, жен, прочих близких родственников? А счета у них — и, значит, основные капиталы — в каких банках? А серьезная недвижимость? И все это вместе называется — ры-ча-ги. Рычаги влияния. Так что можешь не сомневаться, возражающих будет немного, и с ними договорятся.

— Ну, хорошо, а народ?

— Кто? Хорошо это у покойного Филатова: «Там собрался у ворот этот, как его? — народ». А что народ? В жизни народа ничего не изменится. Ровным счетом ничего. Ну, спроси у своего массажиста сейчас, важно ему, кому принадлежит нефтяная компания «Лемех-групп», мне или какой-нибудь другой даме? И он тебе скажет — если будет, конечно, честен, что ему глубоко безразлично, чью — извини — задницу массировать. Мою или какой-нибудь дебелой тетки из Южного Техаса. Повизжит — безусловно, наша славная интеллигенция, но кто ж ее, убогую, когда слушал. Часть прикупят — и они завизжат прямо противоположное. Часть — припугнут, припомнят юношеское стукачество и доносы более зрелого возраста, половые излишества с лицами, не достигшими половой зрелости, незамеченный будто бы плагиат. Часть — оставят, как есть, визжащими — дабы у мирового сообщества сложилось впечатление плюрализма мнений и свободы слова. Впрочем, мировому сообществу в этом конкретном случае гораздо важнее будет наличие дешевого собственного топлива. И за это — за теплый камелек у рождественской елки — оно, прогрессивное мировое сообщество, с радостью забудет, что была на свете такая страна — Россия.