А ты куришь! — Упырь, видимо, решил пуститься в душеспасительное плавание. — Если так курить, да к тому же такие сигареты, то ты и десяти лет не протянешь!

Вот тут ты не прав, — Вырвиглаз нарочито аппетитно затянулся. — Тут ты гонишь. Через десять лет везде нанотехнологии будут. Особенно в медицине. Берёшь глотаешь нанотаблетку — и всё, нанороботы начинают своё действие. И через неделю ты здоров, как жаба! Все внутренности починены, всё там обновлено, укреплено, и можно дальше жить. Ни в чём себе не отказывая. Вот так-то. Так что я правильно делаю, что курю, потом мне все лёгкие всё равно отремонтируют. А у вас...

Вырвиглаз ткнул фильтром в меня, а потом в Упыря:

А у вас, жабы, лёгкие впустую работают.

Вырвиглаз подышал в воздух.

Мир стоит на пороге больших перемен, — сказал он. — Завтра всё будет не так, как сегодня. Всё....

Один придурок забрался по изогнутой ферме «Ветерка» доверху, прыгнул, сделал в воздухе сальто, приземлился на ноги, захромал.

Другой придурок заснял всё это на мобильник.

И я подумал, что тут Вырвиглаз ошибается. Завтра будет всё, как сегодня.

А если не сделают нанотаблеток? — спросил я.

Кто не курит и не пьёт — тот здоровеньким помрёт, — ответил Вырвиглаз.

И поступил в соответствии со своими повадками — плюнул. Но не как нормальные люди плюют, а, как всегда, с мерзотинкой — попал на медицинскую ромашку, прямо в выпуклое сердечко, и желтый харчок повис до земли. Если бы тут был тот фотограф — ну, который всякие российские пакости заснимает, а потом с фурором презентует в американском посольстве, — то он вот этот обхарканный цветочек наверняка бы заснял, распечатал бы два на три метра и прицепил название типа «Русский полдень» или «Любит — не любит».

Но их, конечно, изобретут. — Вырвиглаз стрельнул в сторону бычок. — Изобретут. И всех вылечат. И все будут жить вечно.

Вечный Вырвиглаз. Что может быть хуже? Ну да. Я поглядел на Упыря. Хуже вечного Вырвиглаза может быть только вечный Упырь.

Вырвиглаз рассуждал дальше:

Нанотехнологии — это надежда человечества. Вот прикинь, ты целуешься с какой-нибудь кочерёжкой. Раньше всё как было: ты ей передаёшь миллион микробов, она тебе передаёт миллион микробов, а теперь будет всё по-другому — с пользой. Ты ей — миллион своих нанороботов, а она тебе — своих. Хорошо.

И чего?

И ничего. — Вырвиглаз поглядел на дверь. — Нам повезло, что мы сейчас родились. Вот если бы мы родились двадцать лет назад, то шансов не было бы. А теперь есть. Мы увидим, как человек шагнёт к звёздам, тут тоже всё будет по-другому!

Он обвёл руками кусок мироздания за забором парка, от остановки до улицы Вокзальной. По нему шагали весёлые люди разного возраста, кто-то неплохо свистел, катались туда-сюда ребята на роликах, откуда-то доносилась музыка.

Ладно, жабы, двинем в «Дружбу». Посмотрим нормальное кино, Шах всё-таки обещал. А то меня с вашего прошлого кино до сих пор тошнякает.

Мы вылезли из крутилки, пробрались через забор, потом через дорогу и оказались в «Дружбе».

В этот раз народу собралось много, можно сказать — полно. Наши горожане любят халяву. Припёрлись все и детей маленьких припёрли. Взрослые с солидными рожами бродили туда-сюда, мелочь бегала и путалась под ногами.

Матери не было. Наверное, сидит в киномеханицкой. Сарапульцева-то выбыла из строя, придётся матери самой с киноаппаратурой справляться.

В зал пока не пускали, и мы принялись бродить по фойе, так, бесцельно в общем-то.

Автоматы включили! — вдруг радостно воскликнул Упырь. — Я пойду!

И шарахнулся к «Морскому бою», занял очередь. Я в эти автоматы уже давно во все переиграл, они мне были неинтересны, только раздражали своим кретинизмом. Особенно «Воздушный бой». Не, сорок лет назад, это, наверное, было пиком игрового прогресса, а сейчас...

Пойдём лучше к «столбу», — подтолкнул меня Вырвиглаз.

В противоположном от всяких там «боёв» углу разместился автомат, играющий на деньги. Ажиотажа возле него не наблюдалось, все, кто мог осчастливиться, уже осчастливились.

Рядом с аппаратом сидел хозяин вьетнамец. Вырвиглаз разменял у него двести рублей, устроился между двумя прожжённого вида мужиками и принялся кормить синий столбик деньгами.

Он стоял, тупо кидая пятёрки в тупую щель, а я стоял рядом и смотрел. Вырвиглазу не везло. Аппарат жрал монеты, а выдавал их обратно раз на пятый, а то и реже. А потом и вовсе затих. Было слышно, как денежки проваливаются в железные внутренности, и всё.

У Вырвиглаза осталось монет пять, не больше, и он начал свирепеть. А эти последние монеты он просто загнал внутрь, сопровождая каждую полновесным шлепком, так что вьетнамец начал даже волноваться.

Когда последняя монета исчезла и взаимности автомат не проявил никакой, Вырвиглаз просто почернел.

Не везёт, — сказал я.

Что значит «не везёт»? Это не «не везёт», это он подкрутил свою машинку! Эта японская морда подкрутила свою технику, теперь все только проигрывают!

Я нащупал в кармане пятёрку. Сдача от пиццы.

Это просто невезенье, — сказал я. — Вот смотри.

Я сунул денежку в автомат. Внутри его что-то тут же щёлкнуло, и в лоток с победным звоном посыпались монеты. Тенц-тенц-тенц.

Они падали и падали, и все смотрели в мою сторону, а на лице у вьетнамца было такое грустное-грустное выражение.

Я в три приступа выгреб пятёрки, разменял их в обратную сторону. Пятьсот рублей.

Вырвиглаз глядел на меня с ненавистью.

Спасибо, — сказал я. — Деньги мне пригодятся. Куплю на них...

Слушай, Леденец, это нечестно, а?

В этом суть игры. Я тебя за уши не тянул.

Вырвиглаз в ярости треснул по стене кулаком.

Ты бы мне мои двести рублей отсыпал, а ?! — спросил-потребовал он.

Зачем тебе двести рублей, Вырвиглаз? В будущем всё равно одни нанотехнологии будут.

Да пошёл ты...

Вырвиглаз рыкнул ещё что-то злобное и отправился на второй этаж. А я — к Упырю, он там вовсю разыгрался, топил корабль за кораблём, даже подводные лодки, и при каждом попадании подпрыгивал от хищного удовлетворения. Потом его время закончилось, и за перископом устроился какой-то мелкий мальчишка.

Классная игрушка, — сказал Упырь. — Вообще... А я даже раньше таких не видел. Нет, я автоматы игровые, конечно, встречал, но они были совсем другие, такие крутые. А тут всё так просто...

На роже у него остался овал от резиновой маски.

Со стороны входа послышался смех. Смеялись ребятишки. Визжали от восторга. Радовались. Вопили. Хлопали шарики. Что-то звонко сыпалось по полу.