– Если позволишь дать тебе совет, для работы все они не годятся!

Вителлий обернулся. Невысокий, с хитрым лицом мужчина, похожий по внешнему виду на грека, приложив ладонь к губам, негромко проговорил:

– Пригодные для работ рабы уже отобраны. Те, которых здесь предлагают, годятся лишь для представительства или для постели.

– Откуда тебе это известно? – удивленно спросил Вителлий.

– Меня зовут Эвмар, я строитель. Кто, по-твоему, строит сейчас большой амфитеатр? – И в ответ на вопросительный взгляд Вителлия объяснил: – Сплошь иудеи, привезенные Титом из похода. Император предоставил в мое распоряжение также немного христиан, но в остальном – сплошь иудеи. Те, которых продают здесь, могут прекрасно выглядеть, но для работы они не пригодны.

– Мое имя – Вителлий, – представился гладиатор.

Но Эвмар тут же перебил его:

– Думаешь, я не узнал тебя? Именно потому что ты Вителлий, я и решил дать тебе добрый совет. Императору, если он хочет еще при жизни завершить строительство амфитеатра, нужен каждый способный к работе раб.

Они медленно шли по рынку, и Вителлий с интересом присматривался к каждой рабыне.

– Театр, который ты строишь, обещает стать самым большим и самым красивым во всей империи, – деланно скучающим голосом обратился он к Эвмару.

– Я очень надеюсь на это, – ответил строитель, – и потому мне нужен каждый раб, который только может оказаться в моем распоряжении. Император гарантировал, что у меня их будет двадцать тысяч. До этого мне приходилось обходиться двенадцатью тысячами… О, взгляни-ка на эту вот!

Эвмар указал на смуглую рабыню в разорванном полотняном платье. Усталые глаза и растрепанные волосы не могли скрыть ее необычайной красоты.

– Как тебя зовут? – спросил, проходя мимо, Эвмар.

Услышать ответ он не надеялся, а потому был вдвойне удивлен, когда красавица проговорила:

– Мое имя Юдифь.

– Ты говоришь на нашем языке? – спросил Вителлий.

– Конечно, – сказала рабыня. – Большинство из нас говорит на нем. Рабы скрывают это только из ненависти к вам за постигшую их судьбу.

– А ты не споришь с судьбой?

– Какой в этом смысл? Хуже, чем было дома, в Иудее, мне уже быть не может.

– Скажи, – осторожно поинтересовался Вителлий, – есть среди вас рабыня по имени Ребекка?

Красавица рассмеялась.

– Господин, здесь сотни женщин с этим именем. Оно одно из самых распространенных в моем народе.

Вителлий кивнул.

– Да сопутствует тебе благословение богов!

– Бог только один, – возразила рабыня.

Эвмар засмеялся:

– При Нероне эти слова могли бы стоить тебе головы. – Обернувшись затем к Вителлию, он предложил: – Если хочешь, я покажу тебе амфитеатр.

Вителлий с готовностью принял это предложение.

Во впадине между Палатином и Эсквилином, на расстоянии брошенного камня от школы гладиаторов, начала уже расти к небу гигантская постройка. Миновав храмы Венеры и Ромы, Эвмар и Вителлий оказались рядом с позолоченным колоссом, воздвигнутым по приказу Нерона у входа в императорский дворец. Огромная статуя была одета в леса, и два мастера на головокружительной высоте молотком и зубилом обрабатывали ее лицо.

– Ради Юпитера, что творят эти люди с лицом бога солнца? – спросил Вителлий.

– Ну, ты же знаешь, – усмехнулся Эвмар, – что Нерон велел придать богу солнца свои собственные черты. Веспасиана это раздражает. Он предпочел бы, чтобы бог походил на него.

Теперь усмехнулись уже оба собеседника.

Уже издалека слышны были стук молотков тысяч каменотесов, скрип подъемных устройств и грубые команды надсмотрщиков. Казавшаяся нескончаемой цепочка телег со впряженными в них быками с рассвета и до самой ночи доставляла из Тибура добывавшийся там дорогостоящий известняк-травертин. Кирпич и туф везли из Кампании, мрамор из Луни. Вителлий охотно финансировал бы этот проект, но на сей раз конкуренты опередили его.

Пройдя мимо истекающих потом, изнуренных рабов, толкавших установленный на катках огромный каменный блок, Эвмар и Вителлий добрались до примыкавшей к школе гладиаторов стороне стройки. Отсюда открывался великолепный обзор. Семь концентрических колец свай образовывали опору овального здания. В изумление Вителлия повергла, однако, сама арена, состоявшая из двух уходящих вглубь этажей.

– Как ты видишь, здание стоит на открытом месте, – объяснил Эвмар, – но ведь где-то же должны располагаться клетки для диких зверей, комнаты для гладиаторов и всяческие склады. Так вот, я поместил их под ареной. В этом, в общем-то, нет ничего особенного. Конструкция усложнилась из-за того, что император потребовал сделать арену такой, чтобы на ней можно было разыгрывать и морские сражения. Мне пришлось установить на нижнем этаже мраморный бассейн длиной в семьдесят девять и шириной в сорок шесть метров.

– Ты гений, Эвмар! – воскликнул полный изумления Вителлий.

– Погоди, – шутливо проговорил зодчий, – если львы случайно утонут еще до начала схватки, ты отзовешься обо мне совсем по-иному.

– И на скольких же зрителей рассчитан амфитеатр? – поинтересовался Вителлий.

– Как повелел император, их число должно быть больше, чем в театре Марцелла, и меньше, чем в Большом цирке. По моим расчетам, здесь будет помещаться примерно пятьдесят тысяч зрителей. Вон там, – Эвмар показал на юго-восток, – будет находиться императорская ложа с двумя прилегающими помещениями и отдельным выходом. Напротив ложи для почетных гостей. Каждый ярус будет выходить наружу восьмьюдесятью арками, между которыми разместятся восемьдесят полуколонн. Внизу – дорических, выше – ионических, а на самом верху – коринфских. Между этими колоннами будут устанавливаться статуи победителей игр.

– Настоящее произведение искусства! – восторженно произнес Вителлий. – Какую же радость должен испытывать человек, сражаясь и побеждая в таком цирке!

– Ты больше не будешь сражаться? – осторожно поинтересовался Эвмар, тут же почтительно добавив: – У тебя ведь нет в этом необходимости!

Вителлий почувствовал раздражение.

– Ты хочешь сказать, что я в этом больше не нуждаюсь? Ты ведь именно это имел в виду?

Эвмар молчал.

– Поверь мне, – продолжал Вителлий, – я еще буду сражаться. Я хочу выступить в построенном тобой цирке, чтобы моя статуя стояла в одной из этих арок и чтобы через тысячу лет люди, останавливаясь перед нею, вспоминали гладиатора Вителлия – если к тому времени Рим еще будет существовать.

– Когда погибнет Рим, погибнет и весь мир, – сказал Эвмар. – Но мир этот выдержал немало бурь и землетрясений, пережил Ганнибала и Калигулу, так что никуда он не денется за то время, пока будет стоять этот цирк.