Показалась луна. Ну хоть какое-то освещение… давно уже на Вальпургиеву ночь я не видала луны. Эта, правда, какая-то странная, вся в красных пятнах, как младенец в краснухе. Говорят, что кровавые пятна на луне — плохой знак, но я этому верить — не склонна. Папочка после контрабандной водки и не такое видел: и синие руки на стенах, и глаза на потолке…

И даже собачий вой, такой дружный и слаженный, ни о чем не говорит…

— Сюня! — всхлипнула Микелина, подбираясь поближе и хватая меня за руку. — Сюнь, это волки?

— Милая, — спокойно ответила я, осторожно отцепляя ее потную ручку от своего локтя, — настоящие волки уже бы тебя обгладывали. Они воют, так сказать, после… А это, похоже, окрестные псы на луну собачатся.

— Луна в кровавых пятнах! — продолжала Мика.

— В глазах рябит, деточка, — отрезала я. Не хватало еще детей пугать… По правую руку, как и говорила Вия, постепенно нарисовалась рощица, в глубине которой недвусмысленно так темнели кресты… Микелина повисла у меня на руке обморочной треской. Я встряхнула девочку:

— Соберись! С такой-то силой, как у тебя, бояться нечего…

— Я так и не поняла. — Это Полина, ее бодрый голос. — Мы чего делать-то будем? Бац-бац, наваляем упырю в табло? Какой там вообще сценарий?

— Посмотрим, — серьезно ответила я. — Главное — никому не выходить из круга…

Кладбище оказалось достаточно большим. По крайней мере, кресты торчали кругом, куда ни кинешь взгляд, и терялись далеко во мгле. Идя по следам колес и ориентируясь на развороченные ограды и сломанные кресты (это Вия улепетывала от толпы мужиков), мы наконец отыскали могилу некоего… Федора Костомарова — кажется, именно это имя называла Вия. Могила выглядела почти заброшенной, надпись на плите читалась с трудом, крест вообще уныло клонился на сторону, и, если бы не подозрительно свежие кучки земли вокруг, я бы решила, что мы ошиблись.

Не мешкая, я принялась сыпать соль по кругу. Круг решила сделать достаточно большим. Знаю я этих деток, сейчас стоят, а потом — ой, ноги затекли, ой, а можно на плитку присесть, ой вредная Сюнька, чего жилплощадь такую маленькую нарисовала… Соли хватило впритык, но хватило. Разбросав вокрут семена папоротника (на всякий случай, они покойника с пути собьют, заморочат, если вдруг удирать придется), я еще раз окинула взглядом круг. Вроде все нормально, круг замкнут со всех сторон… Теперь только ждать.

Помощники сбились вокруг нас, ярко мерцая. От этого было почти светло, по крайней мере, нужная могила была достаточно ярко освещена.

— Что теперь-то, Сюня? — робко спросила Мика, по-прежнему пытаясь схватиться за мой подол.

— Ждем! — Я, скрестив ноги, уселась на мешок. Холодновато, конечно, но что-то мне подсказывало, что ждать придется долго…

Дан и Ян, не раздумывая, хлопнулись на землю рядом со мной. Полина и Мика остались стоять… Жупик подумал и заполз ко мне на колени, без ошибочно определив самое теплое и уютное местечко.

Луна медленно пятнела, вот уже и весь диск багрово-красный, как хороший помидор. Воздух пропитан сыростью. Интересно, почему это на кладбищах всегда какая-то влажность ощущается? И ветер какой-то неприятный, щекочущий, и листья шуршат, так отвратительно похрустывая. Кресты скрипят, собаки вдалеке воют — в тишине посидеть не удастся.

— Может, анекдоты потравим? — неуверенно предложила Полина. — А то ждать неизвестно сколько…

— До полуночи еще часа полтора, — вмешался рыженький земляк. — Не думаю, что мертвяк раньше наружу полезет. Им тоже законы жанра соблюдать надо… Ночь сегодня антуражная, вполне подходящая.

— В такую ночь, — мечтательно продолжила одна из Юлий, — фессалийские[8]колдуньи слетались на оргии…

— Или собирались на кладбищах… — Чтобы прикусить язык мертвеца… — И передать ему послание для владыки мертвых Плутона…

— Несчастные дурочки…

— Половина из них умирала от заражения крови…

— И несоблюдения правил гигиены…

Мика заверещала. Дан и Янпокатились со смеху.

— Не пугайте девочку, вы, римские кликуши! — строго сказала я. — Лучше расскажите что-нибудь более нейтральное. Может, песню кто споет?

Земляк с готовностью вытащил нечто похожее на удлиненные гусли.

— О! — завопила Полина. — Улька ща про горячих скандинавских пацанов волыну заведет!

— Тебе что, не понравилось в прошлый раз? — обиженно спросил… Улька. (Что за имя для такого большого мужчины?!)

— Понра-авилось! — закивала Полина. — Там такая веселуха была, прикиньте, Ула

конкретно расписывал, кто, когда и кому и каким образом по морде надавал! Там

столько экспрессии! Но, Улик, а про чего-нибудь другое ты петь умел?

Ула засопел, пощипывая струны.

— Вот… может, это? — наконец предложил он и затянул чуть в нос, но приятно…

Как-то утром могучий Тор проснулся…

До хруста зевнул сын Йорд[9], потянулся…

И затряс волосами, застучал бородою,

Молота не найдя рядом с собою!

Вот так собаки, вот прыткие нерпы…

Увели, не оставив даже серпа!

Ну а кто же такой смелый?

Йотун[10]Трюм, от наглости ошалелый!

Кликнул Тор Локи, сына Лавейи,

Тот ушлый ас, тот все умеет!

Погнали к Фрейе, пали в колена:

Дай, асиня, нарядец волшебный!

Слетаем к Трюму, пошукаем трошки,

Не надо ли йотуну перебить ножки?

Полетел Локи, шелестя крылами,

Полетел к йотуну и йотуновой маме…

Йотун сидит, важничает,

С мужиками бражничает…

Ты ли йотун, ты ли рог Аудумблы[11],

Стырил молот у Тора из тумбы?

Я, говорит наглый йотун,

Я взял молот, да, типа, и вот он.

Пока Фрейя мне женой не станет,

Молота никто не достанет…

Полетел Локи, шелестя крылами,

Обратно к Тору и Йорд, его маме.

Тор тряс волосами и стучал бородою,