– Имоджин нашла Уилла, когда он плакал в кустах от тоски по дому, – расшифровала Шарт. – Но, Имоджин…

Джулиан Эддимен поглядел на Говарда и захихикал – крайне недобро.

Имоджин стиснула руки и словно бы вонзилась локтями в воздух, чтобы подчеркнуть свои слова:

– Я точно знаю, что это Салли! Она напоминает мне про Уилла и беспокоится за меня. Это точно Салли, с начала до конца! – Она посмотрела в воздух над головой Джулиана Эддимена. – Все хорошо, Салли. Не волнуйся за меня. Лучше скажи, что с тобой случилось. Подвинься, Шарт. Я уверена, ей будет легче говорить, если я тоже возьмусь за стакан. – Имоджин оттолкнула Шарт в сторону и торопливо положила палец на край стакана. – Давай, Салли, расскажи мне все! – воскликнула она.

Салли была тронута. По щеке у Имоджин скатилась еще одна слеза. Но в то же время Салли все это раздражало. Ей было сейчас не очень интересно про Имоджин, и вообще, она не желала, чтобы с ней разговаривали так громко и раздельно, как будто призраки глухие или туповатые.

– Не двигается, – сказал Нед.

– А по-моему, это был призрак-проказник и он с нами шутки шутил, – заявила Фенелла.

– Помолчи, Фенелла, – сказала Салли. – Ну, поехали.

От пальца Имоджин толкать стакан стало труднее, но Салли навалилась изо всех сил. Беда в том, думала она, налегая, что она не может рассказать Имоджин все, потому что сама почти ничего не знает. Легче всего задать вопрос.

– У-М-Е-Р-Л-А… – Она хотела продолжить «ли я», но слишком разогналась: – М… нет, К… нет, Н… – ой, сдаюсь! – ладно, Я.

Салли совсем не ожидала, что это произведет на всех такое впечатление.

Шарт, Уилл и Нед вскочили и замерли рядом с Имоджин. По меньшей мере два стула опрокинулись, а еще кто-то, похоже, наступил на Оливера. Пес взвизгнул и вскочил. Все так затараторили от ужаса, что Салли взмыла подальше от гомона под самый потолок и зависла там.

– Ой, что же случилось, что случилось? – верещала Имоджин.

– Так я и знал! – кричал Нед.

– Послушайте, дело серьезное, – говорил Говард. – Похоже, ваш розыгрыш зашел не туда.

А Шарт орала:

– Да замолчите вы все! Успокойтесь! Это серьезно!

Джулиан Эддимен пододвинул стул и кашлянул, чтобы привлечь внимание.

– Слушайте, если эта чушь и в самом деле напугала вас, вам нужно всего-то пойти позвонить подруге Салли, и вы убедитесь, что все это неправда.

– Вот дурак, – сказала Фенелла. – Если Салли мертвая, она не сможет подойти к телефону.

– Не думаю, что это Салли, – сказал Джулиан. – Более того, я уверен, что это не она. Давай, Шарт. Иди и позвони. Я схожу с тобой.

– Но это все равно был призрак! – крикнула Фенелла вслед Джулиану, когда они с Шарт заторопились к выходу.

Джулиан Эддимен придержал дверь, пропуская Шарт, и ответил уже с порога:

– Не надо в них верить.

– А я тогда кто, по-твоему? – завопила Салли ему вслед.

VI

Джулиана и Шарт не было довольно долго. Первые десять минут все сидели тихо и напряженно. Вторые десять минут все ерзали. Говард строил башню из буковок от «Скраббла», а Имоджин наскоро, жирными линиями зарисовала, как он это делает. А что, похоже, подумала Салли, глядя Имоджин через плечо.

Потом Имоджин отшвырнула карандаш:

– Чем они там занимаются?

– Может, наткнулись на Самого, – нервно предположил Нед.

Фенелла повернулась на стуле, чтобы удобнее было хлестнуть Неда самым что ни на есть жестким взглядом.

– Да целуются они, – с глубоким презрением процедила она.

От этого все снова замолчали – смущенно. Во время паузы Салли думала, угадала ли Фенелла. У нее было сильное чувство, что Джулиан Эддимен из тех, кто не упустит случая полезть целоваться в темноте – а уже стемнело. Она сама не понимала, почему от этой мысли у нее словно гора с плеч свалилась. И решила было отправиться проверить, правда это или нет, когда Говард сказал:

– Этот ваш План – Салли просто исчезла на неопределенный срок или что?

– Пока кто-нибудь из родителей не заметит, – сказала Имоджин.

– Но, может быть, имело бы смысл подбросить родителям какую-нибудь записку? – спросил Говард.

– Мы хотели, – ответила Имоджин, – но так и не смогли придумать, что написать. Вот и решили просто подождать, когда они заметят.

– По-моему, это как-то странно, – сказал Говард.

– А мы вообще странные, – сказала Фенелла.

Тут вернулась Шарт. Одна. Она вломилась в кухонную дверь, будто атакующий танк, и лицо у нее все сияло от облегчения.

– Все в порядке! – воскликнула она. – Салли на ферме Манган. Они уже легли спать – Салли и Одри, – но миссис Чемберс сказала, что ей слышно, как они болтают. Так что – уф! Я даже испугалась сначала, но на самом деле все в порядке. Это точно не Салли.

Все немного посмеялись и повосклицали, но недолго, сдавленно и довольно робко. Говард и Дженкинс сказали, что, пожалуй, пойдут. Пока Фенелла провожала их за зеленую дверь, Имоджин смела буковки от «Скраббла» в косметичку, где они хранились.

– Хорошо, – сказала она. – Значит, это, наверное, был какой-то злобный дух. А где Джулиан?

– Решил не возвращаться. Скоро уже звонок, – отозвалась Шарт, отмахнувшись от упоминания о Джулиане без малейшего смущения и даже с некоторым раздражением.

Салли невольно встревожилась. Шарт больше не увлечена Джулианом Эддименом – это яснее ясного. Что бы у них там ни произошло по дороге к телефону, это было окончательно. Похоже, отчасти Шарт сияла еще и поэтому. Чего Салли не могла понять, так это почему у нее сжалось сердце, если Шарт так радуется. У Салли возникло такое чувство, будто она обречена, будто теперь ей волей-неволей придется пройти какое-то тяжкое испытание. И это было так же необъяснимо, как и то, что Шарт, очевидно, была совершенно уверена, что Салли сейчас на ферме Манган, в гостях у Одри Чемберс. Это просто какое-то недоразумение! Но Шарт не способна врать и при этом еще и сиять от облегчения. Салли не знала, что и думать.

За зеленой дверью зазвенел звонок – всем в Школе пора спать. Говард и Дженкинс ушли как раз вовремя.

– Пойдем спать, – сказала Шарт. – Я с ног валюсь от усталости.

Салли – просто по привычке – двинулась наверх следом за сестрами. Возня со стаканом страшно вымотала ее, и Салли устала и впала в уныние: все ее старания ни к чему не привели – только убедили Имоджин, что она злой дух. Бестелесному сознанию Салли было больно оттого, что Имоджин так решила.