– Я же Салли! – сказала она себе. – Я знаю, кто я! Когда все в Школе лягут спать и мама зайдет пожелать нам спокойной ночи, я обязательно сделаю так, чтобы она меня заметила, чтобы она поняла, что я не злой дух. Только я не понимаю, как мне удается быть в двух местах одновременно!

В ожидании Филлис она порхала по спальне, наблюдая, как сестры раздеваются. Мыться все поленились, даже Имоджин, которая раздевалась аккуратнее остальных. Фенелла была готова первой. Она надела короткую сероватую нейлоновую ночную рубашку – живот некрасиво выпирал – и теперь бродила по комнате и рассматривала рисунки на стенах.

– А мыши могут опрокидывать мусорные корзины? – спросила она, когда дошла до Коварного коврика.

– Нет, наверное, – сказала Шарт.

К вящему отвращению Салли, никто и не подумал поставить корзинку на место и не предпринял ни малейшей попытки собрать вывалившуюся бумагу. Шарт стояла посреди груды рваных записок в одних трусах и довольно-таки критически осматривала свое крупное, рыхлое тело.

– Как ты думаешь, Филлис разрешит мне носить лифчик? – спросила она Имоджин.

– Нет. Сам скажет, это слишком дорого, – заявила Фенелла и вскарабкалась на конторку.

Имоджин старательно наряжалась в линялую зеленую пижаму. Салли узнала эту пижаму. Раньше она принадлежала Филлис. Имоджин вытащила ее из мусорного бака. Как и желтый брючный костюм, пижама была Имоджин катастрофически велика. Она была отделана мрачно-зеленым кружевом, в основном рваным, и собиралась фестонами на запястьях и щиколотках Имоджин. Тем не менее Имоджин бережно вытащила из-за одной из кроватей зеркало и оглядела себя не без удовлетворения. Ее опухшее от слез лицо прояснилось от увиденного.

– Подлинно освобожденным женщинам лифчик не нужен, – сообщила она Шарт.

– По-моему, лично я еще не настолько освобождена, – ответила Шарт, по-прежнему изучая себя.

– Нет, Имоджин, – сказала Фенелла. – Шарт имеет в виду, понравится ли это мальчикам?

Голос Фенеллы донесся откуда-то сверху. Салли посмотрела и обнаружила, что Фенелла идет по одной из трех изогнутых балок под крышей, раскинув костлявые руки и покачиваясь, будто самолет на вираже.

– Прекрати! – в полном ужасе завопила Салли. – Ты же шею сломаешь!

Фенелла, разумеется, ничего не услышала. И так и прошаркала, пошатываясь, всю извилистую черную балку до конца. Обе ее сестры и ухом не повели. Шарт холодно бросила: «Помолчи, Фенелла» – и сунула голову в огромную, как мешок, ночную рубашку. Имоджин легла на ближайшую незастеленную кровать. Закинула руки за голову и уставилась на Фенеллу – впрочем, без особого интереса. У Салли возникло отчетливое ощущение, что Фенелла уже сто раз ходила по этой балке. Но все равно она обмирала от страха. Вдруг Фенелла упадет? Салли так перепугалась, что сама не заметила, как взлетела к Фенелле и запорхала вокруг.

Присутствие Салли словно бы сбило Фенеллу с толку. Тонкие руки замахали, как мельница. Фенелла перекосилась набок. Миг – и она уже висит вниз головой, зацепившись за балку коленками. До крайности недовольная.

– Вылитая мартышка, – заметила Имоджин.

– Меня столкнул злой дух! – сердито отозвалась Фенелла вниз головой. – Кинь мне скакалку. Хочу поиграть в Тарзана.

– Сама возьми, – сказала Шарт.

Она укладывалась в постель – к возмущению Салли, в ту единственную, которая была аккуратно застелена. Значит, одна из двух оставшихся неубранных кроватей – Саллина.

От негодования Салли спустилась обратно на Коварный коврик.

– План у вас так себе! – сказала она. – Если вы не застелили мою кровать, как, интересно, Филлис догадается, что я в ней не спала, когда придет?

Говорить было бессмысленно. Имоджин и Шарт вовсю хохотали над попытками Фенеллы взобраться обратно на балку. Фенелла тоже хохотала. К вящей досаде Салли, их вдруг одолело дурацкое веселье. Так бывало сплошь и рядом. Обычно веселье охватывало их после того, как случалось что-то неприятное. Сегодня это был спиритический сеанс. А теперь их словно накрыло волной идиотизма – она смыла страдания Имоджин, вышибла из перевернутого рта Фенеллы тоненькое жеребячье ржание и повергла Шарт в такой безудержный восторг, что у нее под семью замками не осталось ни одной тщательно выверенной мысли. Воздух в спальне зазвенел от визга и взрывов дурацкого хохота.

Салли скакала над Коварным ковриком вверх-вниз и кричала:

– А как же я? Если Филлис придет поцеловать нас на ночь и застанет в таком виде, она и не ЗАМЕТИТ вашего тупого Плана!

– Нет-нет! – завизжала Шарт со своей аккуратной постели, красная, запыхавшаяся. – Нет, давайте пантомиму!

Салли представления не имела, о чем она говорит.

– И чтоб все феи летали вниз головой! – захихикала Фенелла.

– Давайте! – простонала Имоджин. – Чур, я! Всегда хотела попробовать!

– Точно! Давайте! – заверещала Шарт и вскочила с кровати.

В этот самый миг Фенелла завизжала «Уи-и-и-и!», крутанулась на балке и спрыгнула на кровать, с которой только что вскочила Шарт, – только пружины зазвенели. Чудо, что она не промахнулась мимо кровати и при этом не врезалась в Шарт. Но тут Салли в полуобмороке от ужаса вспомнила, что Фенелла всегда прыгает на кровать Шарт. Иногда она попадает в Шарт, иногда нет, но сама ни разу не ушиблась – и всегда кажется, что она угодит мимо кровати. И Салли всегда протестовала.

– Фенелла! Ты же так убьешься! – кричала она, когда Шарт тоже очутилась на Коварном коврике и отпихнула ее в сторону.

Салли приплюснуло к рисункам на стене, и оттуда она увидела, как Шарт, огромная, словно дирижабль, дергает за второй ящик в конторке.

– Эй! – оскорбилась Салли. – Это мой ящик!

– Ничего страшного, – бросила Шарт Фенелле через плечо. – Я же знаю, у нее их две, а то и больше.

– Да, длинные, должно хватить, – согласилась Фенелла.

Имоджин так и лежала, глядя вверх, на балки. Глаза у нее затуманились дурацкой мечтательностью.

– Мне кажется, это будет так изысканно, так прекрасно! – протянула она.

Салли разозлилась: ей было непонятно, что происходит. Она подозревала, что это какая-то совершенно идиотская затея и что Филлис, когда придет и застанет ее в разгаре, страшно рассердится – просто выйдет из себя и в итоге не заметит, что одной из них нет. Салли в тревоге смотрела, как Шарт выдвигает набитый ящик.

– Перья! – Шарт снова расхохоталась.

– С черной курицы! – сказала Фенелла. – Вечно она их собирает!

– Для Мониган, наверное. – Шарт порылась под перьями. Вытащила руку со старым носком. Подняла над головой и залилась хохотом пуще прежнего. Потом все-таки справилась с собой и смогла говорить – отрывистым писклявым голосом. – Глядите! Знаете, что… как вы думаете… чей?