За несколько месяцев до этого мы с братьями провожали в последний путь нашу мать. Она была похоронена на кладбище в Биньяско. Анджела дель Понте перенесла обширный инсульт и скончалась в возрасте 83-х лет. Однажды я пришла навестить ее в больнице. У меня было ощущение, что женщина, лежащая передо мной на постели, не моя мать, какой я ее знала. Моя мама уверенно водила машину, ее волосы развевались на ветру, она вечно ругала нас за то, что мы охотимся на змей, учила меня правильно ходить и делать реверанс… А теперь она не могла ни двигаться, ни говорить… Она была уже не с нами. Я сказала своему брату Флавио, что приеду только на похороны. Гроб с телом матери был установлен в нашей библиотеке на один день и одну ночь. Такова традиция. Месса проходила в церкви Сан-Рокко, а на кладбище все, кто пришел на похороны, бросили в могилу по цветку.

Я всегда старалась как можно чаще навещать маму и звонила ей практически каждый вечер до того самого дня, когда она потеряла сознание. Мы всегда говорили о Марио. Она рассказывала о своих садоводческих успехах и неудачах. Мы обсуждали ремонт ее «гольфа». Она передавала мне последние сплетни Биньяско и Тичино. Мама редко спрашивала о моей работе, а я не любила говорить об этом. Но однажды она сказала мне: «Ты такая жесткая. Почему ты так жестока с этими людьми? Почему ты так сурова?»

2 апреля 2002 года, через шесть лет после задержания Теонесте Багосоры, трибунал по Руанде открыл судебное заседание. Рассматривалось дело руандийских военных, обвиняемых в геноциде. Это было самое крупное и важное дело трибунала по Руанде. Таким же было дело Милошевича для трибунала по бывшей Югославии. Полковник Багосора был фактическим руководителем армии Руанды. После ракетной атаки на самолет с президентом Жювеналем Хабьяримана 6 апреля 1994 года все политические решения в стране принимал именно он. Геноцид начался практически сразу же. К сожалению, в день открытия суда Багосора и еще трое обвиняемых отказались выйти из камер в знак протеста, поскольку их адвокат не получил переведенных на французский язык отчетов экспертов, подготовленных для обвинения, и показаний свидетелей обвинения. Судьи позволили прокурору произнести вступительную речь, но отказались принудительно приводить Багосору и остальных обвиняемых в зал суда.

«Четверо обвиняемых являются одними из главных виновников геноцида, — сказала я во вступительной речи. — Кто ответит за почти миллион смертей в течение нескольких месяцев? Кто несет ответственность за остальных жертв — изуродованных, замученных, изнасилованных, оставленных умирать?» В обвинительном заключении говорилось, что Багосора и другие обвиняемые — часть группы высших офицеров хуту, которые на протяжении нескольких лет планировали систематическое истребление тутси и умеренных хуту с целью сохранения в стране политической власти экстремистов хуту. Багосора был категорически против мирных переговоров с руководством тутси в 1993 году. Он покинул зал, заявив, что возвращается в Руанду «готовить апокалипсис».

Казалось нелогичным, чтобы лидерам руандийских тутси, так страшно пострадавшим от геноцида, захотелось сорвать суд против обвиняемых в этом преступлении хуту и в частности против полковника Багосора. Однако в начале июня 2002 года руандийское правительство, в котором преобладали тутси, ввело новые правила выезда из страны для граждан. Причина их введения не имела ничего общего с регулированием перемещений руандийцев в целом. Власти Кигали, разумеется, все отрицали, но складывалось впечатление, что новые правила призваны ограничить свободу передвижения свидетелей, направлявшихся из Руанды в трибунал в Аруше. Несмотря на постоянные просьбы, руандийское правительство отказалось одобрить временную выдачу ряда свидетелей, показания которых были крайне важны для обвинения в геноциде.

26 июня судьи, рассматривающие дело бывшего министра информации Руанды Элиезера Нийитегека, объявили перерыв в заседаниях до августа, так как свидетели обвинения не смогли прибыть на процесс. За две недели пришлось отменить шесть слушаний. 27 июня судьи отложили до октября самый крупный процесс трибунала по делу шести обвиняемых в массовых убийствах тутси в Бутаре. И снова из Руанды не смог приехать ни один свидетель. Под угрозой оказался и «медиа»-процесс, в числе обвиняемых по которому проходил Жан-Боско Бараягвиза, человек, который чуть было не вышел на свободу в 1999 году.

Руандийское правительство тутси с успехом шантажировало трибунал, саботируя процессы над хуту, обвиняемыми в геноциде. Цель такой политики — помешать проводимому прокурорской службой специальному расследованию преступлений, совершенных в 1994 году членами Руандийского патриотического фронта тутси. К этому времени военный прокурор Руанды не предоставил обвинению никаких материалов, да и сам стал прятаться. Власти вывели тех, кто выжил во время геноцида, на улицы Кигали в знак протеста против медлительности работы трибунала. Демонстранты утверждали, что подозреваемые в геноциде работают в трибунале следователями защиты и на других должностях, что судьи позволяют защитникам унижать свидетелей, в том числе и жертв изнасилований, прямо в зале суда. Некоторые подобные утверждения имели под собой основания, но главная цель руандийского правительства заключалась в затягивании процессов по геноциду с тем, чтобы трибунал не выдвигал обвинений против руководителей и офицеров тутси. Президенту Полю Кагаме нужно было подтвердить легитимность своего режима и сохранить власть в собственных руках.

В пятницу 28 июня 2002 года мы с моими сотрудниками приехали в президентский комплекс в Кигали, чтобы решить проблему свидетелей с Кагаме. Президент заставил нас ждать 20 минут. Судя по всему, он решил сразу показать, что на этот раз не будет прибегать к ложной скромности. Он принял нас в просторном салоне, оформленном в стиле рококо — китчевый вариант стиля Людовика XV. Кагаме восседал в золоченом кресле, подобном трону. За его спиной красовался флаг Руанды. «К чему эта показуха? — подумала я. — К чему эта роскошь, когда страна живет в нищете?» Рядом с Кагаме сидели генеральный прокурор Жерар Гахима, агент Руанды в Аруше Мартин Нгога и другие офицеры руандийской армии. Помнится, я села с левой стороны. После того как мы с президентом обменялись официальными комплиментами, началась серьезная дискуссия. Я в очередной раз сообщила Кагаме, что нам необходимы документы следствия, проведенного военным прокурором по делу об убийстве архиепископа и сопровождавших его священников, а также по делам о других преступлениях, совершенных членами РПФ в 1994 году. Признаю, что порой я бываю слишком прямолинейной и грубоватой. Но на этот раз я была сама кротость… С критикой на меня обрушился президент Кагаме.

«Нет, — заявил он, — категорически нет!» Кагаме сообщил мне, что трибунал не должен расследовать действия милиции тутси. Милицией командовал он сам, и эта милиция со временем превратилась в армию Руанды.

«Вы разрушаете нашу страну, — кричал Кагаме. — Вы должны расследовать дело о геноциде. Вы не арестовали Кабугу, так идите и ищите его… Не трогайте наших военных. Мы это делали и будем делать!»

Президент буквально вышел из себя: «Вы мешаете восстановлению нации… Я стремлюсь восстановить эту страну… Я должен поддерживать порядок внутри страны… Если вы начнете следствие, люди поверят, что у нас было два геноцида… Мы всего лишь освободили Руанду…»