Но тут должно быть еще что-то… еще какая-то причина… Можетбыть, Сережа пошел на это открытое, демонстративное убийство именно ради Майи?Потому что убийство из-за угла непременно бросило бы подозрение на вдовуМайданского. Ищите, кому это выгодно! И даже если бы Майе удалось доказать своюнепричастность, все равно пошли бы разговоры, которые крепко повредили бы ей,ее репутации. А любовники, судя по всему, об этой самой репутации крепко заботились.И позаботились до конца. Строго говоря, Сергей принес ей в жертву свою жизнь.

Но, конечно, они думали, что судьбу удастся обмануть. Итогда все наладится, исправится, все будет хорошо! Только – дождаться…

И она верила в это! Я была убеждена, что после смерти мужадолжна похоронить себя, поставить крест на личном счастье. На долгие годы,может быть, даже навсегда.

Навсегда – это означало для нее – до возвращения Сергея. Новот однажды ее поразила любовь, и она забыла человека, которому была всемобязана: свободой от ненавистного мужа, богатством и счастьем.

Сергей прочел ее письмо и открыл в нем именно тот смысл,который вкладывала в свои слова Майя: любовь прошла, любовь в прошлом, с нейпридется проститься и никогда больше не возвращаться к ней!

Сергей понял это – и не смог пережить.

Чего именно? Того, что Майя предала его? Или того, что онпреступил закон совершенно напрасно? Что он сам ничего не получает, никакойвыгоды, а только теряет все?

Да неужели так оно и было?!

Неужели брат Лиды – хладнокровный, расчетливый убийца?

Брат… Тот самый Сережа, который однажды возник на пороге ишелестящим шепотом попросил приютить его на несколько дней в собственном доме.Тот самый Сережа, который одной рукой пытался достать справку об освобождении ипредъявить родной сестре, чтобы узнала его. Тот самый Сережа, который лежал,чуть повернув белое, мертвое лицо, выслушав перед последней дорогой песню окрасной волчице. Песню, которую поет – и, наверное, пела и раньше – МайяМайданская. Песню, которая напоминала ему о ней!

А, ну теперь понятно!

С тех пор я навсегда в твоем плену.

Взошла луна. Снег под луной кружится.

И волчья стая воет на луну…

Я умираю, красная волчица!

И он умер, красная волчица. Он умер!

Лида с бессознательной яростью отбросила от себя журнал. Онпролетел через комнату, ударился о стенку и упал, распахнувшись на середине. Ивыпустил из плена страниц фотографию, словно птицу – из клетки.

Несколько мгновений Лида смотрела на белый прямоугольник –снимок упал изображением вниз, – потом быстро-быстро переползла на коленках покомнате и схватила фотографию. Перевернула ее.

Черно-белый снимок. Несколько лиц. Но взгляд сразу нашарилодно – родное.

Вот Сергей! О господи, какой он красивый! Какой четкий,чеканный профиль! Ветер бьет ему прямо в лицо, волосы отлетели со лба. Какойумный у него лоб. Губы словно резцом вырезаны. Ослепительная улыбка. Эта улыбкаи взгляд Сергея устремлены на молодую женщину.

Майя!

Вокруг какие-то люди, они хохочут, гримасничают, машутруками, но эти двое смотрят друг на друга и, кажется, больше никого не видят.Сергею ветер в лицо, а Майе – в спину, и ее длинные волосы летят к нему,опутывают его шею и плечи, словно обнимают. Они не могут поцеловаться прилюдях, но их взгляды слиты, словно губы в поцелуе.

О чем они думают? Какие слова мысленно говорят друг другу?Не эти ли?

Навеки отражен в глазах твоих,

Навеки опьянен тобой, волчица…

Мы обрели свободу для двоих

И поклялись навек не разлучиться.

Лида опустила руки, отвернулась.

Да, Григорий был прав. Она и в самом деле глухая, слепая,глупая дура. Так ничего не понимать…

Одно утешение – что никто ничего не понял. Ни-кто другой,никто чужой не заглянул в эту тайну. Ни знакомые, ни друзья, ни следователи, нисудьи. Даже изощренный Марк Соломонович. Сережа всех обманул своим молчанием,Майя – своей наивной хитростью. И если бы не роковая встреча Майи с темкудлатым парнишкой, перевернувшая три судьбы, любовники после возвращенияСергея снова встретились бы, снова посмотрели бы друг на друга с той жеошалелой страстью, с какой смотрят на этой фотографии.

Почему Сережа не уничтожил снимок? Забыл? Или в суете фотопросто не попалось ему под руку, затерялось в журнале? Может быть, не нашел силпорвать фотографию и решил оставить хоть что-то на память? Или счел, чтоприсутствие посторонних людей делает снимок неопасным, как бы размывает,сглаживает их с Майей отношения?

А вот, интересно, эти люди знали?

Лида снова вгляделась в снимок. Кроме Сергея и Майи, на нембыли изображены еще четверо.

Полная молодая женщина с тем веселым, проказливым выражениемлица, какое бывает именно у толстушек, убежденных в своей неотразимойпривлекательности. Лида знает сколько угодно таких милых женщин, которые едят,что хотят, и от души жалеют вечно голодных, несчастных худышек, посвятившихсебя самоистязанию в угоду каким-то там шейпинг-стандартам. А проблему одежды,которая в один прекрасный день вдруг становится тесной, эти веселые толстушкирешают очень просто: покупают себе юбку или платье на размер больше – приятнейоно и прелестней!

Рядом с веселой женщиной стоит худосочный молодой человек вогромных очках, которые, кажется, только и делают, что спадают с его длинного,унылого носа. Именно попытки беспрестанно удерживать очки на переносице ипридают его физиономии столь сосредоточенное выражение, а вовсе не какая-тоинтенсивная мыслительная деятельность.

Еще один мужичок на фото – с толстыми щеками и отвислымбрюшком большого любителя пива. Ничем не примечательная внешность.

А это кто? Знакомое лицо… Курносый нос, улыбчивый ротсладкоежки и бабника, пышная шевелюра… Почему-то это лицо ассоциируется у Лидыс гитарным перебором, с хрипловато-разудалой классикой жанра: «Люблю тебя я доповорота, а дальше как получится!..»