Он заявил властям в Бордо, что его политическая линия будет определяться его отцом. На практике это означало, что его позиция колебалась между благожелательным нейтралитетом и активной поддержкой английского дела. Эти двусмысленные договоренности, несомненно, должны были обеспечить семье гарантию на любой случай. Что касается самого графа Фуа, то он уклонялся от попыток обеих сторон заручиться его поддержкой и поддерживал осторожный контакт с офицерами английского короля в Бордо. Аршамбо уверял Генриха IV, что не одобрял решения своего наследника перейти на сторону французов, во что трудно поверить. Как сказал Аршамбо позже в том же году, его истинная верность всегда была на стороне короля Англии, но он никогда не заявил бы об этом письменно, чтобы документ не попал в руки французов[247].

В начале июня 1406 года французские командиры на гасконской границе собрались, чтобы обсудить, что делать дальше. Они были воодушевлены результатами осады Брантома и очевидными признаками развала сети гарнизонов гасконских рутьеров. Ни из Англии, ни из Бордо до сих пор не последовало никакого ответа на их военные операции. Слабость противника была очевидна. Было даже неясно, есть ли у англичан желание сопротивляться. Коннетабль и его коллеги считали, что они стали свидетелями первых признаков краха английского герцогства Гиень и были полны решимости развить свой успех, вторгшись в самое его сердце. С приближением сезона сбора урожая, это было идеальное время для вторжения. Решающим фактором были деньги. Местные ассамблеи, которые до сих пор финансировали кампанию, вряд ли так скоро согласились бы на еще один налог, даже если коннетабль применил бы жесткие методы убеждения. Кампания в Борделе, вероятно, все равно оказалась бы им не по карману. Альбре доложил Совету в Париже, что после более чем двух лет гасконской войны, в ходе которой ему пришлось покрывать большую часть расходов на свою свиту из собственных средств, он не может продолжать воевать без существенного финансирования со стороны короля. Коннетаблю срочно требовалось 45.000 или 50.000 франков и он полагал, что имея такую сумму он сможет завоевать все крепости в Борделе и осадить сам Бордо в текущем сезоне. Если ему и не удастся взять Бордо, то он был уверен, что сможет нанести городу серьезный урон. Для Франции стало бы трагедией, если бы эта возможность была упущена.

Обращение коннетабля произвело значительное впечатление в Париже. Даже герцог Беррийский, от природы не склонный к военным рискам и занимавший видное место среди миротворцев весной, высказал мнение, что среди гасконских дворян было много тех, кто списал со счетов перспективы английского герцогства и был готов отказаться от верности англичанам, как только достаточно мощная французская армия появится в регионе. Окончательное изгнание англичан из юго-западной Франции было большим успехом. С другой стороны, проведение крупной кампании в Гаскони означало бы отказ от всех недавних дипломатических предложений Генриху IV. А казна не могла собрать 45.000 или 50.000 франков, что в любом случае было значительным недофинансированием, без наложения еще одной тальи. Это потребовало бы решения короля, который опять был в отлучке, а также могло вызвать враждебность герцога Бургундского и его сторонников на улицах города[248].

Примерно в начале июля 1406 года, когда ответа из Парижа не последовало, графы Клермонский и Алансонский отправились на север, чтобы лично потребовать принятия мер. Прибыв в столицу, они обнаружили, что король пришел в себя несколькими днями ранее[249]. Потребовалось еще три недели, чтобы собрать в столице всех нужных людей. В последнюю неделю июля в присутствии короля в отеле Сен-Поль наконец собрался Большой Совет. Все королевские принцы, Беррийский, Бурбонский, Орлеанский, Бургундский и Анжуйский, присутствовали на нем вместе с королем Наварры. К ним присоединились советники и камергеры короля, а также множество придворных рыцарей. Обсуждения затянулись до начала августа. В конце концов, Совет решил поддержать предложение коннетабля. Было решено, что герцог Орлеанский будет командовать крупным наступлением в Жиронде осенью, а герцог Беррийский поведет вторую армию вниз по долине Гаронны из Лангедока. Даже герцог Бургундский признал целесообразность атаки на Бордо, пока его защитники слабы. Основными предметами спора были извечный финансовый вопрос и опасения Иоанна Бургундского, что операции против Бордо, помимо прославления его соперника, отнимут у него ресурсы под Кале. Сообщения с северного фронта, казалось, придавали силу его опасениям. Англичане, которые видели, как сгущаются тучи, заявили о своем намерении укрепить Кале и начали пополнять его запасы. В последнее время их гарнизон стал более агрессивным. Английские войска из Гина осадили небольшой форт Балингем на юге, который французы использовали в качестве наблюдательного пункта. Преувеличенные сообщения об этих событиях распространялись в Париже, где считалось, что сын английского короля Томас Ланкастер собирает большую армию для вторжения во Францию через Пикардию. Герцог Бургундский ловко воспользовался этими слухами. Он настаивал на одновременном вторжении в округ Кале под своим командованием. Это была его цена за согласие на наступление в Гаскони, и Совет в конце концов согласился ее заплатить. Жан Жувенель де Юрсен, чей отец был одним из советников герцога Орлеанского, считал, что главной причиной этого решения было поддержание мира между соперничающими принцами и предотвращение "ворчания и ссор", которые парализовали работу Совета в прошлом. Некоторые из них, возможно, также думали о том, что кампания на севере будет полезной, чтобы отвлечь внимание и ресурсы Англии от юго-запада.

Решение о проведении одновременной кампании на севере значительно усугубило проблему финансирования. Счетная палата подготовила отчет о состоянии финансов правительства, который показал, что совокупные доходы от королевского домена и налоговые поступления покрывают только обычные расходы. Таких средств при Карле V было более чем достаточно для оплаты повторного завоевания большей части западной Франции. Нехватка денег на этот раз объяснялась изъятием королевских доходов принцами и гражданской службой. Это означало, что потребуется ввести еще одну талью. Король был возмущен и потребовал расследования. Но никакое расследование этой давней проблемы не могло решить насущный вопрос. Герцог Бургундский возражал против еще одной тальи "со всей силой, на которую был способен". Он считал, что деньги должны быть собраны "другими способами". Под этим он подразумевал экономию на тучном бюджете администрации. Другие возражали против этой попытки возродить бургундскую программу административной реформы, которая, как они считали, была успешно похоронена. В итоге был найден компромисс. Было решено оплатить двойную кампанию за счет экономии и новых налогов. 28 июля, редкий случай, весь Совет одобрил большой административный ордонанс, вторую за год попытку сократить государственную администрацию и добиться значительной экономии государственного бюджета. Предстояло резкое сокращение персонала королевского двора, Счетной палаты и монетных дворов. Должны