Толпа, встретившая их на вокзале Ватерлоо, оказалась неизмеримо большей, чем предыдущие. Как только паровоз остановился, на платформу устремились люди, и полицейские тут же вступили с ними в борьбу у двери вагона Грифа.

Беспокойно посмотрев в окно, охранники подняли Грифа на ноги, но едва он появился в дверях вагона, шум толпы перерос в рев. Теперь ему стало видно, что все пространство перрона было заполнено возбужденными людьми и лишь посредине оставался узкий проход, охраняемый полицейскими.

Конвоиры подтолкнули арестованного вперед, видимо, намереваясь поскорее миновать толпу, но что-то заставило Грифа оставаться на месте. Ему не хотелось показывать свой страх, поэтому он заставил себя медленно спуститься на платформу, бестрепетно глядя в глаза людям, находящимся за спинами полицейских. Пальцы охранников впились в его руки, и внезапно это вызвало у него странное удовольствие от сознания, что они напуганы так же, как и он.

Теперь толпа возбудилась еще больше, и сквозь ряды полицейских к нему потянулось сразу несколько рук. Гриф чувствовал их прикосновения и ожидал, что его попытаются ударить, но неожиданно понял, что люди приветствуют его. Тогда он остановился и удивленно посмотрел по сторонам.

Конвоиры, явно нервничая, подтолкнули его вперед, туда, где стоял экипаж без окон, прозванный «Черной Марией» и предназначенный для доставки заключенных из тюрьмы в суд. Едва Гриф оказался внутри, они, забравшись следом, проворно захлопнули тяжелую дверь и задвинули засов.

Фургон, качнувшись, двинулся вперед.

Они долго продвигались по каким-то ухабам, и несколько раз у Грифа возникало ощущение, что фургон вот-вот перевернется, зато, когда кучер постучал сверху, давая сигнал, что они прибыли к месту назначения, между Грифом и его сопровождающими невольно возникдухтоварищества. Сидеть в темноте, слышать шум и чувствовать, как трясется экипаж, было не очень-то приятно, и в конце концов все это довело их до крайнего раздражения.

Подойдя к двери фургона, один из конвоиров остановился в нерешительности и, лишь когда напарник кивнул ему, отодвинул засов, и дверь широко распахнулась.

Оказавшись в небольшом пространстве, окруженном полицейскими, Гриф изумленно огляделся.

Вместо мрачных стен центрального уголовного суда Олд-Бейли над ним возвышались каменные шпили зданий парламента. У Грифа не было даже времени остановиться и поразмыслить, поскольку его тут же окружила еще одна группа полицейских и немедленно препроводила внутрь.

Оказавшись в здании, Гриф немного успокоился, хотя он так и не мог понять, почему его привезли именно сюда. Оба конвоира некоторое время шли позади него, а потом потерялись где-то, когда полицейские провели его через несколько великолепных холлов.

В конце концов Гриф оказался в небольшой комнате, где с него сняли оковы, после чего полицейские удалились.

И почти сразу же в комнату энергичной походкой вошел высокий широкоплечий мужчина с седыми волосами. Осмотрев Грифа критическим взглядом, он задумчиво хмыкнул.

– Здравствуйте, заключенный, – сказал мужчина.

Незнакомец произнес последнее слово так напыщенно, как будто это был знатный титул; по-видимому, его все же достаточно удовлетворило увиденное, поскольку он широко улыбнулся и протянул свою огромную, похожую на львиную лапу, руку.

– Ракстон Вуд, – представился вошедший. – Ваш адвокат.

Имя показалось Грифу знакомым. Дэвид Ракстон Вуд, адвокат высшего разряда, слыл прекрасным защитником.

Кажется, теперь Гриф начал кое-что понимать. По-видимому, его собираются использовать в своего рода рекламной кампании: еще один безнадежный случай, еще одна возможность для великолепного адвоката блеснуть своим красноречием в проигранном ранее деле.

Гриф равнодушно посмотрел на протянутую руку и стиснул челюсти.

– Я не нуждаюсь в вашей защите.

– Ах вот как... – Ничуть не смущаясь, адвокат опустил руку и отвесил легкий поклон. – Возможно, так и есть, – он вздохнул, – однако не думайте, что другим наплевать на это, мой мальчик. Здесь ваш новый камердинер. Даю вам двадцать минут. – Он протянул руку и провел пальцем по скуле Грифа. – Даже тридцать. Побрейтесь хорошенько и приведите себя в порядок.

С этими словами Вуд покинул помещение, и тут же вошедший слуга с явным отвращением снял с Грифа тюремную одежду, а затем усадил его в жестяную ванну с теплой водой, которую внес другой слуга.

После того как Гриф искупался, его побрили и подрезали ему волосы. Затем принесли вещи, в которых Гриф с удивлением узнал свою одежду.

Как только камердинер закончил повязывать Грифу галстук, появился Вуд; на этот раз на нем была черная шелковая мантия королевского адвоката.

– Ну вот и прекрасно! – Он с удовлетворением кивнул. – Можно подумать, что ваши предки были аристократами, мистер Доу...

Гриф исподлобья взглянул на него и нахмурился.

– Не могли бы вы оказать мне любезность и сказать, что все это значит?

– Это всего лишь попытка разобраться в огромной неразберихе, . которую вы устроили в своей жизни, – спокойно ответил Вуд. – Полагаю, вы готовы? Боюсь, придется опять надеть на вас наручники... Вы предпочитаете держать руки спереди или сзади?

Выйдя вслед за адвокатом в холл, Гриф снова оказался в окружении полицейских. Он был в Вестминстере лишь однажды, в ту далекую весну, когда бесцельно проводил время вЛон-доне; тем не менее, когда один из конвоиров открыл узкую дверь, Гриф вдруг понял, где находится. Украшенное золотом помещение с пустым троном, высокий потолок и галереи по обеим сторонам, длинные ряды сидений – все это трудно было забыть.

Его доставили в палату лордов.

Тесс взволнованно ходила по небольшому офису, в котором адвокат оставил ее. Предполагалось, что здесь она будет отдыхать. Такая возможность была предоставлена ей с учетом ее физического состояния. Тесс родила хорошенького здорового мальчика уже четыре месяца назад, но адвокаты почему-то считали, что она может в любой момент упасть в обморок.

Но даже если и так, ей сейчас было не до обмороков. Ужас, охвативший Тесс в дни перед предполагаемой казнью, все еще не покидал ее. Она примчалась в столицу, встретилась с адвокатом Вудом, потом ждала в течение двух дней аудиенции у королевы, и все это сопровождалось невероятным напряжением. Вуд объяснил ей, что надо говорить во время встречи. Накануне казни Тесс не спала ночь, и лишь утром из секретариата парламента в Винчестер по телеграфу было отправлено срочное сообщение.

Приговор был смягчен, после чего Вуд подключил к работе чуть не все сообщество юристов. Он расспрашивал Тесс до полного изнеможения, заставляя ее вспоминать все, что ей было известно о Грифе, скрупулезно собирал сведения о его прошлом, придавая особое значение кольцу с печаткой и тому факту, что в брачном свидетельстве было указано имя Грифон Меридон. Чем больше Вуд исследовал это дело, тем тверже становилось его убеждение. Он внутренне ликовал, получив убедительные доказательства подлинной личности обвиняемого. К тому времени, когда Грифона Меридона доставили в сентябре в Лондон, Тесс была уверена, что ее сын является следующим наследником Ашленда.