Generation X играли в первый вечер. Народ пришел сплошь панки. Очередь растянулась на целый квартал в вечер открытия. Через неделю — 1 января 1977 года — там уже играли Clash.

И теперь у панка был собственный клуб. 100 вечеров первых трех месяцев 1977 года небольшой грязный клуб, расположенный в Ковент Гарден, стал стартовой площадкой для бесчисленного количества странных, чудесных и диких панк-команд.

Энди Жезовски:

Я недолго занимался менеджментом Generation X. В то время я был более заинтересован в том, чтобы управлять клубом, и в первые 100 вечеров The Roxy был самым крутым местом в Лондоне. EMI выдало нам 20 штук и мы записали концертник Live In Roxy, попавший в хитовую двадцатку.[160] Мы были первым клубом, у которого были цветные флаеры. Я попросил Дона Леттса из Acme поработать у нас диджеем. Это было самое мазовое предприятие. The Buzzcocks, Wire, X-Ray Spex — у всех там случились важные выступления. На новогоднем концерте Clash народу было валом.

Ти Ви Смит:

Roxy был маленьким клубом в Ковент Гарден, ничего особенного. Особенными были те 100 человек, которые там тусовались. Все были как заведенные, им хотелось сделать что-то. Они либо играли в начинающих группах, либо начинали какие-либо дела. Там было определенное ощущение некой сцены, но помимо этого все было запущено и дрянная аппаратура. В баре продавали всего два вида паршивого пива, Breakers или Colt 45, которое к тому же было очень дорогим. Тебе постоянно приходилось выпрашивать бесплатное пиво или искать недопитое.

Мы играли в Roxy в первые пару недель после открытия. Клуб открывался раз в неделю до Рождества 1976-го, а потом открывался регулярно в течение 1977-го. В первую неделю мы играли дважды.[161]Джон Тоу, барабанщик Generation X, работал на той же репетиционной базе, что и Хауэрд, и он попросил Энди Жезовски дать нам возможность выступить. Я позвонил Энди Жезовски насчет концерта, ожидая, что нужно будет дать ему демокассету. Он поинтересовался названием группы и сказал: «Ага», — разрешив нам выступить на разогреве у Slaughter and the Dogs.

Все произошло так быстро: Roxy открылся, и так уж совпало, что мы играли в самом крутом месте на панк-сцене. Было очень здорово находиться там в правильном месте и в правильное время.

Гэй Адверт:

Roxy был очень классным клубом. Он был очень маленьким. К тому моменту там образовалась своя тусовка. Там играло много групп. Нам довелось посмотреть на кучу групп, впервые вышедших на сцену, а когда играли мы, перед сценой мы видели все те же знакомые лица, и это было круто. Атмосфера была очень приятной, потому что ты знал столько народу. И тогда еще не так плевались. Позже меня это здорово бесило.

Стив Диггл:

Плевки — это было ужасно. Я получил один прямо в рот, когда пел. Джо Страммер подхватил гепатит на одном концерте. А еще когда ты водишь рукой по грифу гитары, а он весь во флегме… Я всегда говорил: «Придержите слюни для Damned — Кэптен будет играть здесь на следующей неделе!» — потому что им нравилась такая хрень. Позже я огрел кого-то по башке гитарой. У него остался большой шрам. Через несколько дней мы встретились снова, и он сказал: «Это куда лучше, чем автограф».

Ти Ви Смит:

Туда ходили разные люди. Были одни, которые хорошо друг с другом ладили, были и другие, кто держался отчужденно. Я ни разу не разговаривал ни с кем из так называемого контингента Бромли. Это было интересно — у людей были разные подходы. Панк-рок еще не сформировался — этому еще не было названия. Мы еще не знали, что мы участвуем в каком-то движении. Для нас это было просто место, куда мы могли прийти. Сейчас Малкольм Макларен утверждает, что он создал движение вокруг своих ребят! С другой стороны, они уж очень старались держать Pistols подальше от остальных панков. Pistols никогда не играли в Roxy. Остальные группы были уровнем выше и могли серьезно Pistols потеснить.

Stiff Records приходили посмотреть на нас. Джейк Ривьера и Ник Лоу сразу же заторчали от Adverts. Они предложили нам выпустить сингл. Мэйджоры и близко к нам не подходили, пока не поняли, что на нас можно заработать. Вряд ли можно сказать, что они выстраивались в очередь, чтобы заключить с нами контракт — это случилось только через несколько месяцев, а к тому времени все уже кончилось!

Чарли Харпер:

В то время создавалась целая сцена, и Roxy стал кабаком для всех тех дегенератов, что трахались у сцены. Это было место, где все могло случиться. Это было чем-то, что посторонние люди никогда не видят — и никогда не увидят!

Ари Ап:

Моя мама водила меня в Vortex и Speakeasy поздно по вечерам, когда мне положено было спать.[162] В конце концов я стала ходить по многим клубам, и, конечно же, я ходила в Roxy.

Поли Стайрин:

Я познакомилась с журналистом Йоном Сэвиджем, и он стал водить меня на концерты Clash.[163] Тогда я жила в Фулхэме, и он взял меня с собой в Roxy с Фальконом.[164] Джон познакомил меня и Фалькона с миром панка. Определенно это был не тот мир, к которому я принадлежала. Я лишь раз сходила в Roxy и на следующей неделе уже там играла!

Самым классным в панке было то, что все в нем было независимым. До этого существовали лишь крупные промоутеры, и для тебя не было места. До панка существовала только буржуазная жизнь других музыкантов; они казались очень пафосными, напоминая классических музыкантов для аристократии периода французской революции. Они женились на аристократках и покупали особняки. Со временем это стало скучным. Мне куда больше нравились эти более дикие шоу. Я не застала Джими Хендрикса, он уже умер.

Ноэл Мартин:

Когда мы увидели рождение панка, и то, что ребятишкам нравилось одеваться в драные шмотки и ходить на концерты, мы подумали, что мы могли бы быть частью всей этой большой тусовки. Нам не нужны были промоутеры, перед которыми необходимо было унижаться. Для людей, которым нужна была такая музыка, мы могли играть то, что хотим. В то время было много выступлений и отличная публика, перед которой можно было выступать каждый вечер.