Стоявший у окошка Мигель прислонился горевшим лбом к холодному металлу двери и улыбнулся.

* * *

Обнаружить Тайную комнату, как Батон окрестил нору, где Никалунд держал заложника, оказалось несложно. Во-первых, в нынешние деньки встроенный в стену монитор с кнопочной консолью в обычном доме пойди поищи. А во-вторых, оборонявшиеся ребята сами привели к хозяину, скучковавшись в тамбуре, соединявшем два параллельно идущих коридора. Навалившись с двух сторон – охотники слева, Батон с ребятами – справа, они быстро расправились с остатками защитников виллы. Твари на улице сейчас не волновали, тем более что десант Тараса должен был быть на подходе.

Воздух наполняли запахи пороха и гари. Ноющую сирену выключили.

Убежище Балдера укрывалось за неприметной панелью, окрашенной в тон стене, рядом с которой оказалась пресловутая консоль, ранее завешанная вульгарным портретом самого улыбающегося Никалунда в пиджачной тройке и бокалом в руке, выполненным потускневшей от времени кистью. Сейчас смятая картина в сломанной раме валялась на полу среди мертвых бойцов. Оставив на лице хозяина дома грязный отпечаток подошвы, Батон закинул винтовку на плечо к СВД и подошел к консоли.

Монитор не работал, вдобавок слегка выпуклый экран украшала паутина трещинок. Стучаться было бесполезно. Пошарив взглядом по кнопкам, Батон нашел, наконец, нужную, и вдавив ее, приблизил губы к решетке динамика.

– Ба-а-алдер, – протянул он, как можно зловеще. – Ба-а-алдер, ты там? Твоя папа пришла, свинца принесла.

– Кто вы? Что вам нужно? – практически сразу откликнулся изнутри Никалунд, когда охотник отпустил кнопку. – По какому праву? На острове чрезвычайное положение, мы пережидали бурю.

– Нет, вы ее пожинаете. Ты прекрасно знаешь, кто мы, Балди, – не сулившим ничего хорошего голосом продолжил Батон. – Добрые соседи. Вот, зашли на огонек, прости за каламбур, отблагодарить так, сказать, за презент.

– Что? Я не понимаю.

– Все ты прекрасно понимаешь. Я о том пеньке, который вы нам любезно подсунули. От щедрот, так сказать. Живень-корень, кажись? Ну тот, с которым бонусом шло клыкастое дополнение, помнишь?

– Нет! Вы напали на нас! Я требую…

– Ты не в том положении, чтобы вякать и пасть раскрывать, – жестко одернул Батон. – Большая шишка и такой трус. Не стыдно?

– Балдер. – Охотник подвинулся, уступая место подошедшей Вендле. – Это я. Все кончено, открой дверь.

– У меня заложник! – пригрозил Никалунд, явно узнавший голос женщины.

– Откуда нам знать, что он жив? – к микрофону вернулся Батон.

– Я здесь, – отозвался незнакомый голос.

– Я убью его!

– Нет, не убьешь. И знаешь, почему? Потому что ты трус – раз. Это совершенно ничего не изменит – два. И в-третьих, ты дерьмо. Но это так, до кучи. Главное, сильно там не психуй. Какой смысл убивать еще одного, когда ты уже и так натворил приличную кучу говна? Это уже ничего не изменит. Скажи спасибо, что тебя велено привести живым, иначе у нас вышел бы немного другой разговор, усекаешь? Воздух у тебя рано или поздно закончится, тем более что я могу в этом помочь. Ты сам загнал себя в ловушку, приятель. У тебя один выход, – начал Батон и вдруг с ужасом осекся, осознав, что, заговорившись, совершил чудовищную промашку, подсказав противнику лазейку.

– Я застрелюсь! – со злорадным торжеством отозвались динамики. – Что, неожиданно, твари? Съели? А этот пусть сам подыхает. Я знаю, чего добивается Семиброк, и в Торсхавн не пойду…

– Послушай, подожди, – вдавливая кнопку так, что побелел ноготь, Батон лихорадочно придумывал, как найти срочный выход из петли, в которую сам и сунулся. – Не стоит…

Откуда-то из коридоров донесся выстрел и вскрик, показавшийся знакомым, но Батон не реагировал ни на что вокруг. Несколько охотников бросились на звук.

– Хотели живым, а получайте мертвым! – В голосе Никалунда появились истеричные нотки. – Если сумеете расколоть орешек…

– Стой! – окончательно разламывая монитор, Батон в отчаянии стукнул по нему кулаком.

В этот момент снаружи донеслась череда следовавших один за другим взрывов. Дом заходил ходуном, и вдруг сверху на него обрушилось что-то большое, пробивая потолок и сминая стены.

* * *

Оказавшись в холле, Лера заметалась между телами.

– Зеленая повязка, зелена повязка… Правый рукав.

На разбросанных по полу трупах указанной моряком приметы обладателя заветных ключей не было. Придавленный трюмо боец не двигался, мертвым взглядом уставившись в пол. Во двор путь был отрезан – там были слышны твари. Главное, пока не забирались в дом.

– Черт!

Лера стремглав бросилась на лестницу, грохоча подошвами по скрипевшим ступенькам. Шум боя на втором этаже стих, вместо этого издалека доносился голос Батона, громко говорившего с кем-то по-английски. Нашли Никалунда, сообразила Лера, снова перебегая от убитого к убитому и заглядывая в пустые комнаты.

Уже отчаявшись – неужели на улице, девушка металась по дому, и вдруг буквально налетела на лежавшего ничком солдата с залитой кровью повязкой на рукаве. Зеленой повязкой!

Упав на колени рядом, Лера перетянула за ремень «Бизон» на спину и стала проворно обшаривать труп. В карманах с клапанами нет, на ремне тоже… Нигде нет! Растерявшаяся девушка еще раз осмотрела повязку там, куда не попала кровь – зеленая. Неужели моряк ошибся? Или перепутал в полумраке подвала. Камер было семь, значит, связка должна быть заметная…

Раздался выстрел. Лера, вскрикнув, ничком повалилась на труп, схватившись за пропоротую на боку куртку, по которой кляксой стало расползаться багровое пятно. Взорванное болью сознание уловило глухой щелчок – ее хотели добить, но вышли патроны. Стрелявший бросил пистолет на пол.

– Это ищешь?

Повернув голову, Лера с трудом приподнялась и сквозь плывущую пред глазами пелену посмотрела на Линь Има. Он был в своем плаще, кое-где испачканном грязью, но под капюшоном без маски.

– Ты…

– Это? – Кореец позвенел связкой ключей, которую держал двумя пальцами, обтянутыми перчаткой.

– Сволочь… отдай…

– А ты живучая, русская сука, – презрительно выплюнул Су. – Жаль только руки марать. За муженьком прибежала. Смело. Но это ничего не изменит. Хотелось бы закончить наш разговор…

Он пошарил взглядом вокруг, выискивая заряженное оружие.

– Уже поговорили. Тварь… – Лера выпрямилась, стоя на коленях. Первый шок слегка отступил. Пуля прошла мимо, лишь разорвав кожу. Но захлестнувшая девушку ярость напрочь вытеснила из тела боль, придав сил.

Кореец подобрал с пола пистолет, проверил обойму и, взведя затвор, направил ствол на Леру.

– Последнее слово всегда мое. Лети, птичка.

Лера закрыла глаза, с удивлением понимая, что не чувствует ничего. Вот и все. Ни-че-го. Оказывается, это так просто. Прости, Мигель…