Под таким напором Середин отступил, снял саблю и убрал ее в сумку. Однако святые люди не успокоились и заставили его упрятать туда же и оба ножа. Только после этого они проводили гостей к щедро накрытому в другой комнатке ковру. Здесь были дыни, бананы, яблоки, груши, инжир, пересыпанный специями вареный рис с изюмом и плошки с темным горячим напитком.

— У-у, — соскучившись по горячей пище, Олег в первую очередь схватился за плошку, прихлебнул. — Какая сказка! Ты только попробуй, Роксалана, настоящий тибетский чай.

— Да? — Девушка тоже отпробовала напитка, поморщилась: — Фу, какая гадость. Это же бульон!

— Нет, это чай, — засмеялся Середин. — Просто здесь его принято заваривать с солью и жиром.

— Где это здесь? — замерла девушка. — Мы же в Новороссийске.

— Боюсь, милая, ты несколько ошибаешься. — Олег приподнял брови, отставил плошку и зачерпнул горсть остро-сладкого риса. — Больше всего это похоже… Ну, скажем так, где-то ближе к гористым районам…

— Какого хрена! — вскочила Роксалана. — Мы же договаривались вернуться домой! Куда ты меня опять затащил?! Чего тебе от меня надо?! Да отвяжись ты от меня наконец! Ты меня уже достал своими выходками!

— Я тебя держу? — показал ей руки ведун. — Иди, куда хочешь, на все четыре стороны.

— И пойду! — Она поддала плошку с чаем. — Очень ты мне нужен. Свободен!

— Ты хоть яблочко съешь. Неужели после консервов не хочется?

— Да пошел ты… — Середин еле успел увернуться от розовощекого фрукта, посланного сильным ударом ступни ему в голову. — Дома поем. Сегодня же на самолет…

Она развернулась и выскочила за полог. Ведун пожал плечами, потянулся к винограду, запил его сытным сальным чаем, закусил грушей и двумя дольками дыни. Глазами съел бы все, но в живот снеди больше не помещалось и он поднялся, вышел из комнаты:

— Спасибо за угощение. Все было очень вкусно

— Олег! — вернулась кудряшка. — Они не отдают мне деньги! И документы! И вещи! И сумку не отдают! Скажи им! Скажи немедленно!

— Вы не отдаете ей вещи, — послушно повторил Середин.

— Ты чего, издеваешься? — зашипела Роксалана. — Скажи, чтобы отдали!

— А смысл? Ты думаешь, нас отбивали у Аркаима и везли через полмира для того, чтобы согреть нам ванну и отпустить на все четыре стороны? Я, грешным делом, понадеялся, что им нужен я один. Увы, похоже, что твои глазки опять запали кому-то в душу. Так куда нам теперь, ребята? — поинтересовался он уже у монахов.

— Вы чисты, — ответил один из них. — Вы прошли омовение в священных водах и приняли освященную пищу. Вы чисты снаружи и изнутри. Вы достойны войти в благодатные стены Шамбалы.

— Это здесь?

— Нет. — Монах сложил руки на груди и поклонился. — Следуйте за мной.

— Шамбала? — схватила Олега за руку Роксалана. — Та самая? Неужели та самая? Но разве это не сказка? Говорят, простой смертный не может туда войти.

— Жить в Шамбале способны только ламы, достигшие высшей степени просветления, — сложив руки на груди, ответил монах, продолжая семенить короткими шажками к статуе. — Великий Бодхисатва, прошедший путь Просветленного, уже семьсот лет доказывает возможность постижения этой ступени, ни разу за все время пребывания в Шамбале не выпив ни глотка воды и не вкусив ни кусочка пищи. Многие ламы пытались повторить его подвиг, уходя в Шамбалу и занимая место рядом с ним… — Монах сочувственно вздохнул. — Однако милостью своей великий Бодхисатва дозволяет и простым служителям, честно идущим по пути истины, посещать святое место, созерцать его и выполнять его приказы.

— Всего семьсот лет? — Олег вздохнул облегченно. — Тогда он слишком молод, чтобы оказаться кем-то из моих знакомых.

— Есть многие свидетельства, чужеземец, — недовольно покосился монах. — Бодхисатва пребывает в Шамбале не меньше семи веков. И все это время не принимает пищу.

— Ну и что? На курорте в Швейцарии я тоже не ел целых два дня. И ничего, не умер. Так как нам надлежит туда вознестись? Тела мы уже очистили. Дело осталось за глубокой медитацией?

— Вы не готовы к полноценной медитации, чужеземцы, — отрицательно покачал головой служитель Просветленного.

Обогнув статую, монах толкнул полог, быстро сбежал по открывшемуся за ней коридорчику с лестницей, распахнул дверь. Они оказались на каменной площадке, с одной стороны огороженной отвесной скальной стеной, с другой — храмом, а с третьей — сложенным из крупных валунов высоким сараем с дощатой крышей. В сарае поблескивали свежей смазкой новенькие насосы с бензиновым приводом, покачивалось от порывов ветра с десяток железных бочек. А на самой площадке стоял самый обычный черный потрепанный вертолет. Что-то, похожее на машины, с которыми Америка воевала во Вьетнаме: с длинным салоном и широкими сдвижными дверьми. Возможно — просто трофейный. Вьетнамцы ведь буддисты — значит, могли святому месту и подарить.

Винт «вертушки» медленно закрутился, но пока еще с некоторой леностью, словно и не собирался делать ничего существенного, а так, с ветром играл. Двое монахов остались у двери, трое вместе с гостями забрались в салон. Винт крутился все быстрее и быстрее, сперва начал шумно рубить воздух, потом заревел. Внезапно вокруг покатилась волна пыли и мелких камушков, вертолет резко подпрыгнул, отвалился назад, оказавшись над бездонным ущельем, потом развернулся носом вдоль отрога и стал набирать высоту, оставаясь практически на одном месте. Минута, другая, третья… Десять минут… Скала справа от вертолета все уползала и уползала вниз. Слева, впереди, сзади горы одна за другой обрывались, превращаясь в остро заточенные ледяные пики, зубчатый горизонт уползал все дальше и дальше вдаль.

— Шамбала! — сложили ладони на груди монахи, поклонились вертолетному окну.

Олег привстал, выглянул наружу, с губ невольно сорвалось восхищенное:

— Ух…

— Что, что там? — вскочила кудряшка и тоже восторженно хлопнула в ладони: — Клас-с-с-с… Шамбала.

На самой вершине горы стояла золотая статуя Шакьямуни, опустившего руки перед собой: поза дханьямудра, глубокой медитации. Вокруг шло белое искрящееся кольцо диаметром около полусотни метров. Оно напоминало снег — но Олег сразу заподозрил в материале мрамор. Но самое невероятное, непостижимое — на этой дикой ледяной высоте вокруг мраморной площадки виднелось почти трехметровое кольцо живых цветов! Самых настоящих цветов — это было совершенно ясно даже с тридцати метров. Вертолет прошел мимо Шамбалы, обогнул одинокую скалу и стал резко снижаться на площадку за ней. Едва он коснулся лыжами камня, к машине подбежали с десяток крупных плечистых ребят. Лысых, с татуировкой в виде иероглифа надо лбом, в суконных самгати. То есть, как принято считать у буддистов — в плащах. Правда, одежда эта тоже просто наматывалась куском поверх обычного уттарасанги. Меченные татуировкой поклонились обычным монахам, после чего выстроились в два ряда, образовав проход от машины к тропе шириной всего в метр, что вела от посадочной площадки к Шамбале. Справа поднимался скальный клык, слева… Что находилось слева — лучше было и не думать.