Тогда почему он не может выбросить ее из головы? Почему ему не дает покоя вопрос, как ей удалось справиться с Берком и как у нее обстоят отношения с Шелби? Ну почему ему так хочется знать, исчерпала она свой запас мужества или нет? Вдруг ей требуется плечо, на которое она могла бы опереться?

Он снова выругался и, стряхнув с себя прилипчивую блондинку, потянулся за бутылкой виски, что стояла перед ним. Блондинка – ее имя влетело в одно ухо и вылетело в другое – откинулась со слегка обиженным видом и закурила.

– А ты упертый, – сказала она, выпуская к потолку струю сизого дыма. Она нарочно развернулась к нему в профиль, дабы ему в глаза бросался ее пышный бюст. – Одиночка.

Девица тряхнула плечами, и ее грудь колыхнулась в такт мелодии в каджунском стиле зайдеко, что рвалась наружу из музыкального автомата.

Лаки смерил ее насмешливым взглядом:

– А ты кто такая? Уж не дочка ли Эйнштейна?

Но она пропустила его колкость мимо ушей и лишь сменила одну соблазнительную позу на другую.

– Я люблю упертых. И не против небольшого приключения. Если ты понимаешь, о чем я.

– Понял с первого раза.

– Зна-а-а-чит… – протянула она и, слегка поерзав на своем табурете, одарила его ослепительной улыбкой. Ее тщательно выщипанные и подрисованные карандашом брови изобразили вопрос.

Лаки не успел ответить ей, потому что в следующую секунду к нему подкатил Скитер Мутон. Пододвинув к посетителю стул, он расположил на нем свои внушительные телеса и принялся тряпкой, которой только что вытирал барную стойку, промокать пот на лбу. Затем, словно полумесяц из-за туч, в гуще его бороды появилась улыбка. Впрочем, она так и осталась в его бороде, и ее свет не добрался дальше, до темных глаз бармена.

– Эй, Лаки, как дела?

Лаки проигнорировал приветствие, зато подлил себе виски.

– Скитер, ты снова за свое. Зачем ты разводишь виски?

Бармен театральным жестом прижал ладонь к груди. Его пухлая физиономия приняла оскорбленное выражение.

– Я? Mais non! Мадам Мутон, она ведет всю бухгалтерскую отчетность. Эта она разводит виски. И как у тебя язык повернулся обвинить меня в таком тяжком грехе, когда я сделал все для того, чтобы снабдить тебя информацией?

– Это какой такой информацией?

– О двух твоих приятелях.

У Лаки едва не сорвалось с языка сказать Мутону, что ему глубоко наплевать на эту сладкую парочку, Уиллиса и Перре, и что они там замышляют. Ему надоело махать кулаками в чужих драках. Отныне он строго придерживается принципа «моя хата с краю». Никаких принцесс в лапах у дракона. Никаких плантаций, которые требуется спасать. И пусть весь остальной мир катится к чертовой матери, он живет для самого себя.

Впрочем, Скитер даже не заметил, что он впал в задумчивость, и добавил:

– У них сегодня назначена встреча.

– С кем? – Впрочем, какая разница; а если он и поинтересовался, то лишь из любопытства, не более того. Лаки бросил взгляд через накуренное помещение – туда, где в углу Лен Берк о чем-то ожесточенно спорил с Перри Дагуа. – С ним?

Мутон покачал головой:

– Нет. С одним большим начальником с буровой, он тут ошивался уже какое-то время. А с ним еще двое. Но потом им позвонили, и они вышли, а когда вернулись, то улыбались, как аллигаторы, и принялись разбрасываться деньгами. Незадолго до того, как ты сюда пришел. А как увидели тебя, так тотчас выскользнули через боковую дверь.

– И что?

В ответ толстяк пожал плечами и закатил глаза. Затем, порывшись, вытащил из кармана фартука сложенную купюру и сунул ее Лаки под нос, как будто предлагал понюхать.

– Эту бумажку они даже оставили в качестве чаевых официантке. Туанетта показала ее мне, потому что ей ни разу не давали таких больших денег. Она едва в обморок не грохнулась. – Скитер презрительно фыркнул. – Двадцать долларов. Это надо же!

Лаки раздраженно посмотрел на двадцатидолларовую купюру. Та была новенькой и хрустящей. Такие обычно носит в бумажниках солидная публика. Насколько ему было известно, такое отребье, как Уиллис, таскало в карманах лишь замусоленные бумажки – под стать грязным делишкам, которые они проворачивали. И если Уиллис оставил официантке хрустящую двадцатидолларовую банкноту, то можно было только догадываться, откуда она взялась, и наверняка не одна. Судя по всему, ему в лапы приплыла изрядная сумма денег, иначе откуда такая не свойственная ему щедрость? Ведь ни для кого не секрет, что Джин Уиллис редкостный скупердяй.

– Туанетта утверждает, что у него их была целая пачка толщиной с хвост аллигатора. Лично я крайне сомневаюсь, что он заработал эти деньги продажей Библий. К тому же его не было здесь с той самой ночи, когда ты продырявил его лодку, чтобы он не крал у людей их лангустов. Кто-то платит ему немалые денежки… – Мутон пожал плечами и в очередной раз вытер потный лоб. – Сдается мне, здесь что-то нечисто. А ты что скажешь?

Лаки уставился на двадцатидолларовую банкноту и даже машинально потер ее между пальцами. По всей видимости, это был расчет за лесной пожар. Но если это так, то Уиллис и Перре были бы здесь, попивая разбавленный виски или играя в карты в задней комнате. Нет, это плата за что-то еще – нечто такое, чем они занимаются в данную минуту.

– Ты, часом, не в курсе, что они замышляли?

Скитер нахмурился и покачал головой:

– Одно могу сказать: ничего хорошего. Уиллис что-то там говорил, что у него свидание с одной дамочкой. Я тогда не придал значения его словам. Подумал, что он врет. Потому что какая женщина, если она в своем уме, станет с ним встречаться?

Шелби, сделал вывод Лаки. Серена права. Ее сестра вряд ли сама устроила бы пожар. Уж слишком грязная эта работа, слишком тяжелая. Шелби сочла бы ее ниже своего достоинства. А вот нанять кого-то, кто бы взялся за такую грязную работенку, – это всегда пожалуйста. И вот теперь она платила этим мерзавцам за что-то еще.

– Они выскользнули отсюда и направились к воде, – добавил Скитер и, качнув головой, усмехнулся. В глазах его мелькнул огонек. – Ты, приятель, тогда неплохо проветрил Уиллиса. Сдается мне, ему никогда не залатать всех тех дыр, что ты в нем оставил.

Блондинка, которая, на их счастье, в течение нескольких минут хранила молчание, услышав имя Уиллиса, встрепенулась и навострила уши. Она подалась вперед, ближе к Скитеру. При этом вся изогнулась, чтобы Лаки мог в очередной раз оценить размер ее бюста.

– Вы знаете Проныру Джина? Вот уж кто сукин сын, каких свет не видывал.

С этими словами блондинка откинула голову назад и хохотнула, вернее, заржала, как лошадь.

Лаки медленно повернул голову. В глазах его мелькнул нехороший блеск, который заставил не одного посетителя бара отодвинуться чуть подальше. Блондинка же лишь подмигнула ему и расплылась в улыбке.