– Он всегда такой, – сказал я. – У него есть какие-то дела в Сити.

Но вопрос Джеффри застрял у меня в голове, и в течение следующих двух или трех дней я ловил себя на том, что наблюдаю за Берил и Милтоном, когда они вместе. И раз или два мне пришло в голову, что слово «напряженный» очень подходит для описания Блейка. Это был человек, который никогда не показывал своих чувств на лице – достаточно было только сыграть с ним в бридж, чтобы понять это, – но было очевидно, что тема его разговоров с Берил не относилась к обычному порядку гостиничной болтовни. И все же мне не казалось, что у него с ней любовь.

Возможное решение проблемы предложил Том Кир– тон.

– Жаль, что Тони Каррутерс не приедет, – заметил он. – Полагаю, ему это не удастся, пока его босс в отъезде.

– О чем речь? – спросил я. – Тони Каррутерс… Ты имеешь в виду парня, с которым Берил каталась на лыжах год или два назад?

– Да, это тот самый парень. Он работает в фирме Блейка. Я предполагаю, это его касается – то, что они все время что-то обсуждают в углу, – ответил Том, а затем доверительно понизил голос: – Не знаю, что ты думаешь, Питер, но мне кажется, что Берил в этом году несколько не в себе. По крайней мере, в эти последние дни. Она кажется немного задумчивой и обеспокоенной. – Это путь истинной любви, я полагаю, – ответил я.

– Боже правый! Старина, – сказал мой собеседник, – если ты имеешь в виду Тони, то шансы, что все пройдет гладко, невелики. Между ними ничего нет.

Он отодвинулся, и, как я уже сказал, мне показалось, что Милтон Блейк, возможно, посчитал, что он должен, как деловой человек, сказать девушке, что молодой Тони, скорее всего, никогда не станет Ротшильдом. Затем кто-то потащил меня играть в бридж, и я выбросил это дело из головы. И именно во время той моей долгой партии в бридж произошел первый акт трагедии.

Было очевидно, что что-то случилось, прежде чем мы закончили. Комната, где мы играли, была рядом с баром, и во время двух последних раздач мы с трудом могли расслышать собственные мысли. Казалось, там собрался весь отель, и все говорили одновременно.

– С меня хватит бриджа, – сказал я. – Это похоже на Бедлам. Что за волнения у вас там творятся, Джеффри?

Синклер сидел в дверях бара, когда я вошел.

– Очень неприятная сцена, – ответил он. – Только что в танцевальном зале сцепились наш мистер Педро Гонсалвес и Блейк. Не могу точно сказать, с чего все началось, – сам не знаю, но кончилось тем, что Блейк сбил его с ног в центре зала. А затем Гонсалвес, оказавшийся смелее, чем я думал, накинулся на него, как дикий кот. Оркестр прекратил играть, какая-то глупая женщина завизжала, и знаешь, Питер, это было адски сложно – оттащить их друг от друга. В конце концов мы их разняли, но это несколько нарушило гармонию вечера.

– Предполагаю, это что-то связанное с Берил Карпентер, – сказал я.

– Так и есть, – заметил присоединившийся к нам Джим Уэзерби. – Но пропади оно все пропадом, Питер, Блейку здесь надо винить только самого себя. Вы знаете, что я думаю о Педро Гонсалвесе, но в данном случае совершенно справедливо будет сказать, что это была не его вина. Я имею в виду, что если Берил выберет его в партнеры для танца, это только ее личное дело, и ничье больше.

– Так что же конкретно произошло? – спросил я.

– Берил и Педро как раз закончили танец, – стал рассказывать Джим. – Берил вышла, а Педро прошел через зал к своему столику, и тут Блейк подошел к нему и остановил его. Что он ему сказал, я не знаю, но Педро после этого стал ядовито-зеленым от ярости. «Идите к черту, мистер Блейк», – сказал он хриплым голосом. «Так что не смей больше этого делать, проклятый даго», – заявил Блейк затем. Было очевидно, конечно, что Блейк выговаривал ему за танец с Берил. «Я буду делать абсолютно все, что мне нравится, проклятый англичанин», – ответил Педро, после чего Блейк сбил его с ног. А потом они схватились за молоток и щипцы. Оскар, – позвал Уэзерби бармена, – дай мне виски с содовой. Я признаю, – продолжил он, – что услышать слова «проклятый англичанин» от Педро Гонсалвеса – это немного слишком, но все же остается голый факт: начал это Блейк. И мое личное мнение таково, что у мастера Милтона был только один шанс из восьми победить его.

– Это возможно, – сказал Джонни Лэдлоу, уловивший последнее замечание, – но настоящая проблема в том, что Блейк с Берил поругались. Я не мог этого не слышать – сидел за соседним столиком перед ее танцем с Педро. Блейк предложил ей потанцевать, но она отказалась. Сказала, что обещала этот танец «даго». Блейк сказал что-то, чего я не уловил, и тогда Берил вполне отчетливо и ясно заметила: «Я бы скорее танцевала с мистером де Сильво, чем с вами». Клянусь Юпитером! Лицо нашего Милтона было наглядным пособием, когда он уходил. Он был в дикой ярости: выглядел так, словно мог убить ее.

– Что ж, – вздохнул Джеффри, вставая, – это была неприятная сцена, но она окончена. А поскольку завтра соревнования, я иду спать.

– Я с вами, – сказал я, и мы вместе побрели к лифту.

– Молодой Уэзерби прав, – заметил Джеффри, – Блейк не имел никакого права делать то, что он сделал. – Из-за этого в отеле теперь будет немного неприятная атмосфера, если только один из них не уедет, – сказал я.

– Ну, старина, – ответил мой друг, – что касается меня, то мне все равно, кто из них уедет. С каждым днем этот парень, Блейк, нравится мне все меньше и меньше.

Было около трех часов ночи, когда я внезапно проснулся от звенящего в ушах женского крика. На мгновение мне показалось, что это сон, но потом за дверью, в коридоре, послышались шаги, и возбужденные голоса дали мне понять, что это реальность. Я набросил халат и открыл дверь.

Первым, кого я увидел, был Джеффри. Он разговаривал с маленькой миссис Пьюрфрой, которая, судя по ее взволнованному состоянию, и была той, кто кричал.

– Я случайно включила свет, мистер Синклер, – говорила она, – включила и увидела это. О! Идите и посмотрите, идите и посмотрите сами!..

Женщина сильно дрожала, и Джеффри, пробормотав какие-то успокаивающие слова, оставил ее и вошел в ее комнату.

– Боже мой! – пробормотал он. – Должно быть, это был небольшой шок.

В комнате перепуганной женщины рядом с кроватью стоял стол, и в центре этого стола была огромная красная лужа. Она растеклась почти до самого края, и пока мы смотрели на нее, с потолка в нее шлепнулась большая капля.

– Быстрее, Питер! – крикнул Джеффри. – Наверх, в комнату наверху! У кого-то кровотечение. Это кровь.

Мы бросились наверх и обнаружили, что обитателей этого этажа тоже разбудили крики. Все двери были открыты, кроме одной, и Синклер метнулся к ней. В комнате было темно, и сначала, когда он включил свет, мы никого не увидели. Кровать была расстелена, но того, кто в ней спал, там уже не было. А потом мы увидели его. Он лежал на полу, согнув колени, и лицо его было так искажено, что трудно было узнать внем Милтона Блейка. А в сердце ему по самую рукоять был воткнут острый кинжал. Это было не кровотечение из-за травмы: это было просто совершенно явное убийство.