– Долгов нет, все кредиты погашены. От второго брака у меня два сына, но, между нами, Дини – моя любимица. У Хэтти от второго брака один ребенок. – Он наклонился ближе и мрачно усмехнулся. – Постоянно попадает за решетку. На этого отморозка даже жаль динамита, чтобы отправить его в ад.

– А как насчет Кенни и Пола?

Кенни Лофлин, наш бас-гитарист, также женился на своей подруге времен «Chrome Roses», и они до сих пор были вместе.

– У него свое страховое агентство в Льюистоне. Дела идут отлично. Он здесь сегодня вечером. Ты его еще не видел?

– Нет. – Хотя не исключено, что я его просто не узнал. А может, он не узнал меня.

– А Пол Бушард… – Норм покачал головой. – Он занимался скалолазанием в Акадии и сорвался. Прожил два дня, а потом умер. В девяностом году. Наверное, к лучшему. Врачи говорили, если бы остался жить, был бы парализован от шеи вниз. Тетраплегия.

На мгновение я представил, каким был бы наш старый барабанщик, если бы выжил. Лежал бы в постели с аппаратом для вентиляции легких и смотрел пастора Дэнни по телевизору. Я прогнал эту мысль.

– А что с Астрид? Ты знаешь, где она?

– Где-то на юге. Кастин? Рокленд? – Он покачал головой. – Не помню. Я знаю, что она бросила колледж, чтобы выйти замуж, и родители были вне себя. А потом еще больше обозлились, когда она развелась. Мне кажется, у нее небольшой ресторанчик – из тех, что специализируются на омарах, – но точно не скажу. А у вас все было круто, верно?

– Да, – подтвердил я, – круче не бывает.

Он кивнул:

– Первая любовь. С ней ничто не сравнится. Не уверен, что хотел бы увидеть ее сейчас, потому что тогда она была потрясной красоткой. Настоящей секс-бомбой. Верно?

– Да, – согласился я, думая о полуразрушенном сарае на «Крыше неба». И железной мачте. Как она светилась красным, когда в нее ударила молния. – Да, именно так.

Мы немного помолчали, а потом он хлопнул меня по плечу:

– Ну, что скажешь? Сыграешь с нами? Лучше соглашайся, потому что без тебя у нас ни хрена не выйдет.

– Ты в группе? «The Castle Rock All-Stars»? И Кенни тоже?

– Само собой. Сейчас мы уже выступаем редко, не то что в былые времена, но от такого отказаться не могли.

– Так это мой брат Терри все придумал?

– Он, возможно, и предполагал, что ты сыграешь пару вещей, но нет. Он просто хотел группу из тех времен, а мы с Кенни – единственные, кто еще жив, еще отирается в этой богом забытой глухомани и еще играет. Наш ритм-гитарист – плотник из Лисбон-Фоллз, в прошлую среду он упал с крыши и сломал обе ноги.

– Не повезло.

– Кому не повезло, а кому счастье привалило, – возразил Норм. – Мы собирались играть трио, ведь это круто. Трое из четырех участников «Chrome Roses» – это тоже круто, учитывая, что последний свой концерт мы отыграли тридцать пять лет назад. Так что соглашайся. Тур воссоединения и все такое.

– Норм, у меня даже гитары нет.

– У меня три в машине, – ответил он. – Выбирай любую. Просто запомни: начинаем с «Hang On Sloopy».

Мы вышли на сцену под восторженные аплодисменты разгоряченной выпивкой публики. Кенни Лофлин, такой же худой, как и прежде, но теперь щеголявший неприглядными родинками на лице, оторвался от ремня своей бас-гитары и ободряюще похлопал меня по плечу. Я не нервничал, как в первый раз, когда стоял на этой сцене с гитарой в руках, но мне все время казалось, будто я нахожусь во сне, который удивительно похож на реальность.

Норм поправил микрофон – как всегда, одной рукой – и обратился к аудитории, нетерпеливо ожидавшей старых рок-н-ролльных хитов:

– Люди! На ударной установке написано «The Castle Rock All-Stars», но сегодня на ритм-гитаре с нами играет особый гость, и на следующие пару часов мы снова станем «Chrome Roses». Командуй, Джейми.

Я подумал о поцелуе с Астрид под пожарной лестницей. О ржавом микроавтобусе Норма и его отце Цицероне на продавленном диване в старом трейлере, Цицероне, который сворачивал косяк с марихуаной и учил меня, что надо подстричь гребаные волосы, если я хочу сдать экзамен на права с первой попытки. О том, как мы играли для подростков на «Обэрн роллодром» и не останавливались, когда начинались традиционные потасовки между ребятами из «Эдвард литл» и «Лисбон хай» или «Льюистон хай» и «Сент домз», а просто прибавляли звук. Я подумал о том, какой была жизнь прежде, и понял, что ничем не отличаюсь от лягушки в кастрюле.

– Раз… два… три… начали! – прокричал я.

И мы врубили.

В тональности ми.

«Вся эта хрень начинается с ми».

В семидесятых мы могли играть до часа ночи – комендантского часа, однако семидесятые остались в прошлом, и к одиннадцати мы уже обливались по́том и чувствовали, что выбились из сил. Но это было не страшно: по распоряжению Терри пиво и вино увезли в десять, и без «огненной воды» толпа быстро начала редеть. Большинство оставшихся расселись по своим местам, готовые слушать, но не танцевать.

– Ты ощутимо прибавил в игре, мелкий, – заметил Норм, когда мы укладывали инструменты.

– Ты тоже. – Что было такой же ложью, как и «ты отлично выглядишь». В четырнадцать лет я бы ни за что не поверил, что придет день, когда я стану лучшим рок-гитаристом, чем Норман Ирвинг, но этот день пришел. Норм улыбнулся, и было видно, что он все понял правильно. К нам присоединился Кенни, и три члена «Chrome Roses» заключили друг друга в объятия – «как педики», наверняка сказали бы мы в семидесятых.

Подошел Терри со своим старшим сыном, Терри-младшим. Брат выглядел усталым, но ужасно счастливым.

– Послушай, Кон со своим приятелем захватили пару человек, которые слишком набрались, чтобы самостоятельно добраться до Касл-Рока. Может, и ты подбросишь в пикапе кого-нибудь до Харлоу, если я выделю тебе Терри-младшего вторым пилотом?

Я сказал, что с удовольствием, и после окончательного прощания с Нормом и Кенни (сопровождавшегося, как водится, вялым рукопожатием, присущим музыкантам) собрал свою команду выпивох и тронулся в путь. Сначала мой племянник подсказывал дорогу, в чем я вряд ли нуждался даже в темноте, но когда я высадил последние две или три пары на Стэкпоул-роуд, он замолчал. Я повернулся и увидел, что он крепко спит, прильнув к окну пассажирской дверцы. Я разбудил его, когда мы вернулись домой на Методист-роуд. Он поцеловал меня в щеку (что очень меня тронуло) и побрел домой, чтобы лечь спать и проснуться, как свойственно юности, не раньше воскресного полудня. Я задумался, живет ли он в моей старой комнате, и решил, что вряд ли. Скорее всего он обитал в новой пристройке. Время меняет все, и это, наверное, правильно.

Я повесил ключи от пикапа на вешалку в прихожей и направился к своей машине, но вдруг заметил в сарае свет. Подошел, заглянул и увидел Терри. Он переоделся, сменив выходной костюм на комбинезон. Его новейшая игрушка, «Шеви-SS» конца шестидесятых или начала семидесятых, сияла в ярком свете, подобно голубой жемчужине. Терри натирал ее воском.