— Мы даже никогда не встречались.

— И?

Лицо императора будто стало более узким от проявившейся на нем жестокости, но в то же время Кестрел вспомнила, что ее отец всегда уважал этого человека. Император сказал:

— Есть какая-то причина, из-за которой ты не хватаешься за возможность стать моей дочерью? Из-за которой ты так горячо заступаешься за геранцев? Слухи быстро облетают столицу, и я — не единственный, кто слышал о твоей дуэли с лордом Айрексом.

Нет, Кестрел, маска невинности не сработает. Мы уже пришли к согласию насчет того, что ты слишком умна, чтобы быть невинной. Можешь радоваться, что от своей невестки я этого не требую. Однако я требую, чтобы ты выбрала. Согласись выйти замуж за моего сына, и я сниму осаду, отошлю наши войска обратно на восток и разберусь с политическими последствиями. Откажись, и начнется вторая Геранская война с совсем другим исходом.

Выбирай.

Глава 41

Увидев, как в гавань вошел огромный валорианский флот, Арин испытал облегчение. Когда флот уничтожил те несколько кораблей, которые были захвачены в ночь Зимнего бала, он испытал облегчение, даже наблюдая за разбросанными по поверхности воды горящими балками и тонущими обломками.

Геранцы набирались мужества от того, что сочли бесстрашием Арина. Он не мог себе представить, какова была бы их реакция, если бы они узнали, что это он навлек на свою страну эту войну, а на самом деле его лицо выражало радость.

Он скорее почувствовал, чем наблюдал зеленую бурю, которая обрушилась на берег через два дня после того, как Кестрел отплыла. Буря бушевала внутри него, уничтожая все без остатка, пока Арин не превратился в пустую дыру, воющую от осознания того, что он сделал, от стоящего перед глазами образа небольшой рыбацкой лодки, перевернувшейся на волнах и идущей ко дну. Арин представлял себе, как рот наполняется водой, как Кестрел борется. Как ее конечности слабеют, и, в конце концов, она теряется в лабиринте волн.

Начало осады, вероятно, означало смерть Арина. Но также то, что Кестрел жива.

Таким образом, геранцы считали, что на лице Арина был написан дикий восторг воина перед грядущим сражением. Он позволил им верить в это. «Ты — бог лжи», — сказала однажды Кестрел. Арин смотрел на своих людей и улыбался, и эта улыбка была ложью — ложью, подобной буквам в зеркале, обратным отражением правды.

После того, как Кестрел покинула полуостров, Арин приказал, чтобы гавань и причалы были уничтожены.

Но, как только валорианцы прибыли, они стали на якоре как можно ближе к берегу и отправили вперед в небольших лодках инженеров. Под надзором стражи причалы были быстро отстроены заново, а геранцам оставалось лишь наблюдать из-за городских стен и ждать. Арин расположил в бойницах пушки, но гавань находилась за пределами дальности огня. Открывать ворота и отправлять людей прервать постройку пирса было самоубийством, поэтому геранцы лишь смотрели, как садится и восходит солнце над головами валорианцев, которые высадились на берег и разгружали орудия для осады. Они устанавливали пушки. Выкатывали бочки с черным порохом. Распределяли по местам верховых и пехоту. Каким-то образом, валорианцы уже отправили солдат в обход города к той его части, которая смотрела в горы. Арину доложили об отличительных знаках на мундирах замеченных среди скал воинов, и он знал, что они представляли собой Всадников, особое подразделение разведчиков, которые были весьма искусны в скрытности. Они быстро слились с камнями и голыми деревьями.

Месяцем ранее Арин приказал, чтобы вокруг города выкопали ров. Когда несколько дней назад зеленая буря принесла с собой теплые ветры, от которых земля стала сырой, геранцы завалили грязевой ров мебелью, срубленными деревьями, разбитыми бутылками. Земля снова замерзла.

Арин наблюдал за мужчиной, который подошел к краю глубокой засоренной канавы. Лицо валорианца было скрыто шлемом, но Арин и без изображенного на доспехах мужчины имперского флага узнал бы его. Он уже видел раньше размеренную походку генерала, грузность, с которой он передвигался.

Генерал Траян осмотрел ров. Он бросил взгляд на лошадей, которых сводили с кораблей на берег. Арин видел, что он осознал сложность переправки войска через ров — беспорядок, переломанные ноги лошадей, грозившие воткнуться в копыта и подошвы осколки стекла. Генерал подошел к группе инженеров и начал с ними говорить.

Появились деревянный доски. Были возведены опоры. Через неделю валорианцы прошли по своим временным мостам и оказались у стены.

* * *

Валорианцы стали держаться поодаль, после того как геранцы сбросили на них горящие смоляные комки, состоящие из взятой на верфях смолы и вываленных в ней бумаги и дерева. Без смертей не обошлось. Сгорел валорианский обоз. Однако прорехи в рядах заняли другие солдаты, а оставшиеся обозы оттащили в тыл.

Инженеры начали возводить три насыпи.

— Убейте их, — приказал Арин своим лучшим стрелкам. Таковых было немного, и их умения в обращении с луком или арбалетом ограничивались лишь врожденными навыками и небольшой практикой, которую обеспечили захваты сельской местности.

Бог войны улыбнулся им. Инженеры пали.

Однако работу продолжили солдаты. Насыпи из земли и камней продолжили подниматься, укрепленные деревянными балками с разобранных мостов. Они начали принимать вид башен. Арин знал: это лишь вопрос времени, когда башни достигнут высоты стен, через провал перекинутся мосты и валорианцы войдут в город.

— Соорудите под стеной туннель, — приказал Арин своим людям, — и копайте, пока не доберетесь до этих башен. Затем опустошите их снизу.

* * *

Валорианцам понадобилось лишь несколько дней, чтобы понять, что башни будто осели. Арин слышал, как генерал рявкнул приказ. В землю вокруг башен вошли лопаты. Когда они пробили стенки туннелей, солдаты спустились в них.

— Запечатать туннели! — крикнул Арин.

Ему подчинились. Валорианцы не сумели войти в город таким способом. Этот путь был для них закрыт, как и для геранцев, которые остались в туннелях умирать.

* * *

Башни поднялись. У Арина был лишь небольшой запас черного пороха, и он использовал большую его часть, чтобы взорвать их.

Валориацы выкатили катапульты. Они обрушили на город пламя.

Город начал гореть.

* * *

Снег с шипением падал в огонь, помогая тушить его. Прошло три недели с тех пор, как Кестрел бежала в столицу, и Арин — изможденный, покрытый сажей — вспоминал, насколько убежденно уверял ее, что геранцы сумеют выдержать годовую осаду.

Будто, кроме зерна и воды, больше ничего для этого не требовалось.

Он использовал последние боеприпасы, чтобы уничтожить катапульты. После этого у геранцев осталась лишь стена и то, что с нее можно было сбросить