Асиновский говорил хорошо. Гладко, округло и бессодержательно. Чувствовался опыт оратора с партсобраний. Дождавшись паузы, Турецкий спросил:

— Константин Андреевич, правильно ли я понимаю, что устранение Ветлугиной было выгодно лично вам? Попробую сформулировать конкретнее: верно ли, что одной из целей, которые преследовала Ветлугина, было распределение прибыли от рекламы между всеми сотрудниками канала, в то время как сейчас большую часть забирает ваш «Телекоммерс», другими словами — вы сами?

Ни один мускул не дрогнул на лице директора-распорядителя, он только разжал и снова сжал пальцы, продолжая хранить молчание.

— Нет, неверно, — наконец сказал он.

— Вот как?! — спокойно заметил Александр Борисович. — А у меня другие сведения.

— Давайте говорить прямо, — Асиновский поднялся из-за стола и стал расхаживать по комнате. — Вы обвиняете меня в том, что я…

— Я вас пока ни в чем не обвиняю, — поправил его Турецкий. — Обвинять можно, только имея доказательства. Я ими не располагаю. Я могу вас, если хотите, подозревать, но обвинять не имею права.

— Хорошо, — кивнул Асиновский, — вы меня подозреваете в том, что я… — он старался аккуратно подбирать слова, — имел отношение к убийству Ветлугиной.

— Допустим, — подтвердил Турецкий.

Имя Асиновского упоминали все средства массовой информации, писавшие об убийстве Ветлугиной. Сейчас, смотря на респектабельного, богатого, уверенного в себе человека, трудно было представить себе, что он входит в контакт с криминальными структурами, подкупает убийцу… Однако речь шла о деньгах, и об очень больших деньгах, о десятках и сотнях тысяч долларов. Убивают и за гораздо меньшие суммы. А если бы Алене удалось добиться закрытия «Телекоммерса», что бы осталось Асиновскому? Зарплата среднего телевизионщика? Две-три акции? Хотя Алена, кажется, хотела вовсе лишить Асиновского права участвовать в приватизации канала, поскольку он уже давно выделился в самостоятельную фирму.

Было известно также, что за несколько дней до убийства Ветлугиной у нее с Асиновским произошел очень неприятный разговор, после которого Алена характеризовала Константина Андреевича разными весьма нелестными словами типа «пиявка», «кровосос» и тому подобными.

Если выражать понятие «выгода» исключительно в денежном выражении, то на свете, пожалуй, не было другого человека, кому преждевременный уход «всероссийской Аленушки» был бы настолько на руку. Ведь она одна на канале могла и умела противиться бешеному натиску Асиновского. Остальных он мог без труда убедить в своей правоте, уговорить, запугать, подкупить, а то и просто обвести вокруг пальца.

Поэтому-то в списке подозреваемых Асиновский значился под номером один.

И вот перед ним этот представительный мужчина с благородной сединой, который, хотя и надел «демократичную» футболку, сохраняет то особое выражение лица, по которому его безошибочно можно причислить к сильным мира сего. Неужели убийца — он?

Асиновский также, хоть и менее явно, изучал Турецкого. Имя этого «важняка», работавшего под началом великого Меркулова, было ему понаслышке давно известно, а вот лично столкнуться пришлось впервые («И слава Богу», — подумал Асиновский).

Константин Андреевич понимал, что на месте следователя он и сам бы мыслил примерно так же. Значит, надо найти такие аргументы, которые убедили бы самого Асиновского, если бы он был сейчас следователем.

— Гибель Елены Николаевны, которую, повторяю, я очень ценил и уважал, несмотря на все наши разногласия, вовсе не была мне так «выгодна» — я употребляю слово, которым пользовались вы, Александр Борисович. Я должен признаться, что предпринял некоторые шаги, о которых не хотел бы распространяться, но которые сделали бы удар не столь ощутимым, если бы события все же пошли по неблагоприятному для меня сценарию.

— По сценарию Ветлугиной? — уточнил Турецкий. Асиновский кивнул.

— Тогда придется все-таки ознакомиться с вашими шагами, — стараясь подражать витиеватой речи директора-распорядителя, ответил Турецкий. — Ведь, если не ошибаюсь, вы хотите сказать, что Ветлугина вам мешала не настолько, чтобы вы решились ее убрать. — Турецкий внутренне поморщился — все-таки закончил как-то слишком прямолинейно. Не получалось у него говорить обо всем обиняками. — Так что выкладывайте, Константин Андреевич.

Асиновский встал и начал прохаживаться по кабинету, по-прежнему сплетая и расплетая пальцы. Затем, по-видимому приняв какое-то решение, он на миг остановился, подошел к стоявшему у стены кожаному дивану и сел, положив ногу на ногу.

— Дело в том, Александр Борисович, — сказал Асиновский, — что я прожил долгую жизнь и на телевидении появился куда раньше, чем Елена Николаевна. И кое-что давно понял — например, что никогда нельзя идти напролом. Как, увы, наша Алена предпочитала делать:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

— Он улыбнулся. — Чисто русский характер. Причем, знаете, не в личной жизни, что было бы понятно, а в делах. Когда дело касалось работы, ситуации на канале, вот тут Алена становилась прямо настоящей валькирией.

Турецкий напряг память и припомнил, что валькирии были, кажется, вовсе не русскими, но промолчал, дав Асиновскому возможность дальше демонстрировать свое красноречие.

— А ведь жизнь, опыт — они подсказывают нам, что, если не получается прямо, обойди стороной, придумай обходной маневр, сообрази. Да разве я удержался бы на телевидении, разве достиг бы того, чем я являюсь, если бы все время бился лбом о стену? — Асиновский развел руками.

— Но Алена Ветлугина, насколько я понимаю, добилась всего на телевидении и стала тем, чем она стала, именно потому, что шла напролом и билась лбом о стену, — заметил Турецкий, а про себя добавил: «И поднялась значительно выше». И тут же подумал: «Где сейчас Ветлугина?..»

— Ну, — снова развел руками Асиновский, — мы говорим о совершенно разных вещах. Как бы там ни было, — продолжал он, — в споре со мной она не могла выиграть. Просто не могла. Она шла напролом, а я искал обходные пути. Вот она постановила, что я не имею права участвовать в приватизации канала. Почему? Она боялась, что я, получив даже незначительное количество акций, буду активно участвовать в управлении каналом. Соображение совершенно верное. Ибо даже держатель одной-единственной акции имеет право приходить на собрание акционеров и выступать там. А у меня была бы не одна, это вы понимаете.

— Понимаю, — кивнул Турецкий.

— А вот то, что я могу стать акционером через других лиц, Елена Николаевна недоучла. Я мог заключить договор с определенными людьми, которым она доверяла, что они, по возможности, станут обладателями как можно большей доли акций, а затем передадут их мне. На каких условиях, было не совсем понятно, все зависело от того, каковы будут условия приватизации — будет ли это акционерное общество закрытого или открытого типа и так далее. Но в любом случае контрольный пакет мне был обеспечен.