— Понимаю, — согласился Клейнханс. — Все будет представлено вам до того, как я на следующей неделе передам дела. — Он посмотрел на Катинку. — Сударыня, вы, конечно, хотите как можно скорее переселиться из временной квартиры сюда, в замок, в гораздо более удобную и просторную резиденцию губернатора. Я подумал, что можно показать вам ваш новый дом после церковной службы в воскресенье. Буду рад лично провести вас по всем помещениям.

— Вы очень добры, сэр. — Катинка улыбнулась ему, радуясь возможности снова оказаться в центре внимания.

Мгновение Клейханс наслаждался ее теплым одобрением, затем почтительно сказал:

— Как вы понимаете, за время моей службы в колонии у меня появилась многочисленная прислуга. Кстати, повара, готовившие скромный легкий ужин, который вы сегодня попробовали, из числа моих рабов. — Он взглянул на Ван де Вельде. — Надеюсь, их усилия встретили ваше одобрение. — Когда губернатор довольно кивнул, Клейнханс снова обратился к Катинке: — Как вы знаете, я скоро возвращаюсь на родину и буду жить на пенсии в своем маленьком поместье. Двадцать рабов — чересчур много для моего будущего хозяйства. Вы, мефрау, выразили интерес к покупке хороших рабов. Я хотел бы воспользоваться вашим визитом и показать тех, кого намерен продать. Все это отборные рабы, и я думаю, что будет удобнее и дешевле заключить частную сделку, а не выставлять их на аукцион. При покупке рабов бывает, что те, что на аукционе выглядят сильными и здоровыми, обладают большими скрытыми изъянами. Всегда приятно знать, что у продавца есть достаточно обычных оснований для продажи, не правда ли?

* * *

Хэл установил постоянное наблюдение за окном камеры. Один человек всегда стоял у другого на плечах, держась за прутья решетки, и наблюдал за двором замка. Наблюдатель докладывал Хэлу обо всем увиденном, а тот в свою очередь передавал это отцу.

За первые несколько дней они сумели определить режим гарнизона, отметить время обычного прихода и ухода чиновников Компании и вольных бюргеров, которые регулярно навещали замок.

Описание каждого из этих людей Хэл передавал невидимому предводителю восстания рабов, сидящему в камере Логова Скелета. Альтуда хорошо знал всех обитателей колонии и делился накопленными знаниями, так что за несколько дней Хэл хорошо усвоил не только внешность, но и характер и привычки каждого.

Он вел календарь, обозначая каждый день царапиной на стене из песчаника в углу камеры и записывая рядом самые важные события дня. Он не знал, какую пользу можно извлечь из этих записей, но по крайней мере это давало людям темы для разговоров и поддерживало иллюзию, что у него есть план освобождения или бегства.

— Карета губернатора у лестницы! — предупредил наблюдатель, и Хэл вскочил со своего места у дальней стены, где он сидел между Аболи и Дэниелом.

— Спускайся! — приказал он. — Поднимите меня.

У подножия лестницы, которая вела в помещения Компании и кабинет губернатора, он увидел сквозь решетку большую карету. Кучера зовут Фредрикус, это пожилой раб с Ямайки, принадлежащий Клейнхансу. По словам Альтуды, он не друг. Тридцать лет он верный пес Клейнханса, и доверять ему нельзя. Альтуда подозревал, что именно он выдал его и донес о его появлении с гор майору Лотену.

— Мы, вероятно, избавимся от него, когда Клейнханс покинет колонию. Он обязательно возьмет Фредрикуса с собой в Голландию, — говорил Хэлу Альтуда.

Отряд солдат прошел по двору от арсенала и построился у лестницы.

— Выходит Клейнханс, — сказал Хэл, узнав эти приготовления, и в это время большая двойная дверь раскрылась и на солнечный свет вышла небольшая группа людей и начала спускаться по лестнице.

Высокая сутулая фигура Клейнханса и его кислое лицо разительно отличались от красоты молодой женщины, шедшей с ним под руку. Сердце Хэла дрогнуло: он узнал Катинку, но чувство его уже не было таким сильным, как раньше. Его глаза сузились: он увидел Нептунову шпагу; это полковник Шредер провожал Катинку вниз по ступенькам. Каждый раз, как Хэл видел Шредера, гнев вспыхивал в нем с новой силой.

Фредрикус неловко слез с козел, опустил ступеньки кареты, открыл дверцу и посторонился, а двое джентльменов помогли Катинке войти и удобно устроиться.

— Что там? — спросил отец, и, виновато вздрогнув, Хэл понял, что не сказал ни слова с тех пор, как увидел любимую. Но она уже скрылась из глаз. Карета выкатилась из ворот крепости, часовые отдали честь, и Фредрикус рысью погнал коней через плац.

Был ясный солнечный день, и постоянный летний юго-восточный ветер стих. Катинка сидела рядом с губернатором Клейнхансом лицом по ходу кареты. Корнелиус Шредер сидел напротив. Супруга она оставила в замке за составлением отчета для Семнадцати и чувствовала азарт. Она взбила юбки, и шуршащий кринолин закрыл мягкие кожаные сапоги Шредера.

Продолжая оживленно болтать с Клейнхансом, Катинка протянула ногу в туфельке и под прикрытием кринолина нащупала пальцы ноги Шредера. Кокетливо пожала и почувствовала, как он вздрогнул. Пожала снова и почувствовала его ответ. Тогда она отвернулась от Клейнханса и обратилась непосредственно к Шредеру:

— Вы согласны, полковник, что дубовая аллея, ведущая к резиденции, будет выглядеть великолепно? Я представляю себе толстые узловатые стволы вдоль дороги. Как это будет прекрасно!

— Действительно, мефрау, — хриплым голосом многозначительно ответил Шредер. — Полностью согласен с вами. Вы так ярко нарисовали эту картину, что можно увидеть, как стволы вырастают — прямо у вас на глазах.

Она взглянула на его промежность и с удивлением увидела, какое действие произвели на полковника ее слова. «Из-за меня он превращает в палатку свои брюки!»

Резиденция губернатора располагалась почти в миле от грозной громады замка, у начала горы, за садами и огородами Компании. Красивое здание с темной крышей и белыми стенами окружала широкая тенистая веранда. Оно было построено в форме креста, и фронтоны каждого из четырех крыльев дома украшали фрески, изображающие времена года. Сады были прекрасны, длинная череда садовников Компании с любовью и вниманием заботилась о них.

Катинка уже издалека восхитилась своим новым домом. Она боялась, что придется жить в какой-нибудь уродливой буколической хижине, но действительность превзошла все ее ожидания. На широкой передней террасе выстроилась вся прислуга.

Карета, сделав полукруг, остановилась, и сопровождающие поспешили спустить Катинку на землю. По сигналу ожидающие слуги-мужчины сняли шляпы и поклонились так низко, что подметали полями землю перед нею, а женщины низко присели. Катинка ответила на приветствия холодным кивком, и Клейнханс по очереди представил ей челядь. Большинство слуг были темнокожими или желтолицыми и не произвели на Катинку никакого впечатления; проходя мимо, она бросала беглый взгляд, стараясь побыстрее покончить с этим скучным ритуалом.

Но один или два человека вызвали ее слабый интерес.

— Это наш главный садовник. — Клейнханс щелчком пальцев подозвал мужчину, который стоял, обнажив голову и прижимая к груди пуританскую широкополую шляпу с серебряной пряжкой. — В нашей колонии он важная птица, — говорил Клейнханс. — Он не только обеспечивает этот прекрасный вид, — он показал на широкие зеленые газоны и великолепные клумбы, — и снабжает каждый корабль Компании, заходящий в Столовый залив, свежими фруктами и овощами. Он еще наш палач.