Но тогда действительно не стоило обременять его своим присутствием. Кто знает, может, не будь ее, ему удалось бы договориться с Нестором… Она приносит несчастье. Все, кто близко общался с ней в последние месяцы, заметно пострадали. Другие, более осторожные, шарахались от нее, будто от чумной. Она понимала почему: у этих других безошибочно срабатывал инстинкт самосохранения…

Она несла в себе зародыш беды и разрушения — второй зародыш за всю ее короткую жизнь. Первого из нее выскребли, потому что Карабас Барабас не хотел больше иметь детей, особенно внебрачных. По молодости и по глупости (или любя?) она согласилась, а потом уже было поздно думать о ребенке.

Эти мысли добавили ей если не сил, то злости. Нет, подыхать еще рановато. Иначе кое-кому может показаться, что за маленькие грешки и большие ошибки платить не обязательно.

* * *

После солнечного света довольно неприятно возвращаться в темноту, где, скорее всего, никого нет, но где в любой момент может появиться человек, который однажды уже держал заряженный ствол у твоей головы. Параходу даже почудилось тогда, что он слышал какой-то отдаленный щелчок — слишком отдаленный, чтобы быть щелчком затвора, — прежде чем сильный порыв невесть откуда взявшегося ветра поглотил и унес с собой все посторонние звуки…

Он открыл дверь подсобного помещения и подпер ее в таком положении подобранным тут же куском жесткого пластика. Запах аммиака был сильным, но Параход решил, что пару минут выдержит.

Электрический фонарь входил в стандартный комплект доставки, и очень скоро он обнаружил его рядом с ноутбуком (Нестор явно игнорировал «хозяина»), пайком (парень, к тому же, ничего не жрал — и откуда только силы брались?), пластиковой емкостью для питьевой воды и канистрами с бытовой химией.

При свете фонаря он осмотрел место недавней «беседы». Ни пистолета, ни сумки, которая интересовала его гораздо больше, не было. Параход искал тщательно, не поленившись согнуться в три погибели, что делал не часто. Нашел стреляную гильзу, но больше ничего. Трюк с исчезновением был поставлен идеально.

Его начало подташнивать, и он поспешно покинул помещение, захватив с собой фонарь.

* * *

Когда он вышел из супермаркета, Лада уже сидела на скамейке, глотая какие-то таблетки. Остановившись перед ней, он поводил включенным фонарем из стороны в сторону.

— Я вот думаю, если он так нарывался, то почему с ним никто не хотел связываться?

— Ты о ком?

— О Диогене. А, ладно. Скорее всего, дурацкая байка.

Лада видела, что, кроме фонаря, в руках у него ничего нет, но, может, он был из тех, кто сует пушку за пояс, рискуя отстрелить себе ползадницы.

— Ну и что там?

— Только это, — он разжал кулак и показал ей гильзу.

— Плохо. Он псих.

— Ты думаешь?

— Ты же видел, как он лыбился.

— Он прошел комиссию.

— Я тоже прошла комиссию.

— Теперь понятно почему.

— Хочешь сказать, что некоторых из нас заранее похоронили?

— По-моему, так всё и выглядит.

— Что тебе мешает отказаться прямо сейчас?

— А тебе?

— Ну, со мной всё ясно. Я человек конченый. Здесь не так скучно доживать. И не так скучно умирать…

Он молчал, уставившись в одну точку, будто внезапно вошел в транс.

— Ну? — сказала Лада, ожидавшая ответа, а потом поняла: что-то не так.

Он находился там, куда подавляющему большинству людей путь заказан. На его лицо набежала тень; мускулы подрагивали, словно под кожей происходила мучительная борьба. Она опустила взгляд на его руку — ту, в которой была гильза. Пальцы непрерывно двигались, ощупывая, поглаживая, вращая кусок металла…

Наконец он содрогнулся всем телом, точно получив удар электротоком. Глаза сделались осмысленными, и он нашел ими Ладу. Затем открыл рот, и поначалу она с трудом узнала его голос.

— Кто еще, кроме тебя и Нестора, прикасался к пистолету?

— Ты имеешь в виду… здесь?

Он поморщился:

— Какого черта, конечно, не на заводе.

Она помедлила ровно секунду.

— Розовский. Мой «хозяин». Ты его, наверное, видел…

Параход кивнул и уточнил:

— Бывший «хозяин».

Тогда Лада не придала значения его словам. Вернее, восприняла их, как подтверждение своей полной самостоятельности.

— Кто еще?

— Да вроде…

— Вспоминай!

Она не понимала, в чем дело, но по его тону было ясно, что во время своего краткосрочного «отсутствия» он наткнулся на что-то важное. Она попыталась прокрутить в памяти всё, что происходило с ней после того, как она вытащила игрушки из сейфа в «люксе» отеля «Европейский». Час за часом… День, ночь… Еще один день… и еще одна ночь. Пистолет постоянно находился у нее под рукой… если не считать тех не слишком продолжительных промежутков времени, когда она спала, ополаскивалась в душе или… ну да, лежала в отключке. Тот парень в церкви. Человек в черном. Свечка и всё такое… Ведь он наверняка обыскал ее, не так ли? И решил, что пистолет ей нужнее, чем фаллоимитатор. В этом он не ошибся, но неужели…

— Я тебе рассказывала про этого… который молился…

— Я помню. Не из наших. Чужой. — Параход щелкнул пальцами и сунул гильзу в карман джинсовой куртки. — Всё сходится.

— Что сходится?

— Расскажу по дороге.

* * *

Немного позже, когда они двигались в сторону окраины (двигались не очень быстро — Параход подстраивался под ее шаг, а она пыталась идти, а не ползти), Лада напомнила ему:

— Ты не ответил на вопрос.

— На какой?

— Почему не валишь отсюда. Прямо сейчас.

— Видишь ли… Давно хотел попробовать, каково это — быть конченым человеком.

Она стукнула его кулаком в плечо.

Он навел на нее фонарь и сказал:

— Эй, кто тут дерется? Ты конченая, что ли?

Они обнялись и засмеялись.

Он лежал на снегу, не в силах пошевелить даже пальцем, а к нему приближалась голодная крыса. Подкралась, понюхала свернутое набок лицо, прошлась вдоль туловища, словно прикидывая, с чего начать. Потом забралась под пальто — наверное, там мясо было теплее.

Откуда взялась эта тварь, он не мог понять, да и не важно откуда. Важно, что чутье привело ее туда, где она могла утолить свой голод. Пока она не приступила к трапезе, бродяга успел задуматься над тем, что с ним случилось. Отчего его разбил паралич? Бог наказал — это ясно. Ему казалось, что он позаботился о Малышке как следует, но Богу виднее. Всё равно вину нельзя искупить полностью. Родился — уже виновен.