– Нет! Мне…

Необходима твоя помощь, папа. Иногда я просто…

Я просто не знаю, что делать! Иногда я не знаю, правильно ли я сделал то или иное или нет…

– Тебе не надо будет беспокоиться, – успокоил его Фальконер ободряющей улыбкой. – Все будет прекрасно, если ты доверишься мне. От твоей головы тебе необходимо принять лекарство, называющееся «Перкодан». Скажи Джорджу Ходжесу, чтобы он достал тебе.

Удивительно, нахмурился Уэйн.

– Папа…

Ты же всегда говорил, что лекарства это грех, а те кто принимает их, исполняют волю Дьявола.

– Кое-какие лекарства грех. Но если тебе больно, если ты смущен, то тебе нужно что-нибудь, чтобы ненадолго снять с себя это бремя ненадолго. Я не прав?

– Я думаю, прав, – согласился Уэйн, тем не менее не припоминая, чтобы отец когда-либо принимал лекарство с таким названием. Он сказал «Перкодан»?

– Я буду с тобой, когда возникнет необходимость, – продолжал Фальконер. – Но если ты кому-нибудь расскажешь обо мне, даже матери, я не смогу возвращаться и помогать тебе. Понимаешь?

– Да, сэр. – Он немного помолчал, а затем прошептал: – Папа, что значит быть мертвым?

– Это…

Как черная дыра, сынок, черная насколько можно себе представить, а ты стараешься выбраться из нее, но не знаешь, где верх, а где дно.

– Но…

Разве ты не слышал пения ангелов?

– Ангелов? – он снова усмехнулся, но его глаза остались ледяными. – О, да. Они поют.

Вдруг он приложил палец к губам быстро взглянув в направлении двери. В то же мгновение послышался тихий стук.

– Уэйн? – раздался дрожащий голос Кемми.

– Что случилось?

Дверь приоткрылась на несколько дюймов.

– Уэйн, с тобой все в порядке?

– А что со мной должно случиться?

Он осознал, что снова был один; фигура в желтом костюме исчезла, и комната вновь была пуста. Мой папа жив! – мысленно закричал Уэйн с бьющимся от радости сердцем.

– Мне…

Показалось, что ты разговариваешь. Ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Я же сказал, что да! А теперь оставь меня, у меня завтра тяжелый день!

Кемми нервно оглядела комнату, открыв дверь пошире, чтобы внутрь проник свет из коридора. Спартанское оформление комнаты состояло из свисающих с потолка моделей самолетов и висящих на стене постеров с изображением военных самолетов. Одежда Уэйна была сложена на стуле.

– Извини, что побеспокоила тебя, – сказала Кемми. – Спокойной ночи.

Когда дверь закрылась, Уэйн снова улегся. Он прождал долго, но отец так и не появился. Сука! – негодовал он на мать. Ты убила его второй раз. Но нет, нет…

Его отец вернется, когда в нем возникнет нужда; Уэйн был уверен в этом. Перед тем, как погрузиться в сон, Уэйн десять раз повторил слово «Перкодан», чтобы выжечь его в своем мозгу.

А в своей комнате Кемми Фальконер лежала со включенным светом. Она глядела в потолок. Ее била дрожь. Это был не голос Уэйна, вот в чем ужас.

То, что Кемми слышала сквозь стену, было гортанным резким голосом.

Отвечающим ее сыну.

Игровые киоски, аттракционы и шоу выросли посреди пыли, покрывающей ярмарочную площадь Бирмингема. Третий день то моросил, то усиливался дождь, смывая к черту карнавальный бизнес. Тем не менее, люди продолжали напряженно работать; промокшие до костей, они искали убежище в пассажах и закрытых шоу, но обходили своим вниманием карусели, чьи яркие неоновые вывески шипели под дождем.

Это было замечательно, думал Билли. Потому что люди не могли кататься на «Спруте», и он таким образом был лишен необходимого. Это была последняя остановка в сезоне. Если то, что вселилось в «Спрут», собирается ударить, то этого нужно ожидать в ближайшие четыре дня. Ночью, даже когда по крыше шатра «Призрак-Шоу» стучал дождь, Билли слышал Бака Эджера, трудящегося над своей машиной; его молоток эхом раздавался по пустынной площади. Во время установки «Спрута» на скользкой площади одному из рабочих размозжило плечо железкой, упавшей сверху. О машине ходили слухи, и все теперь сторонились ее.

Билли стоял у трейлера Санты Талли под легким моросящим дождем, который смывал с улицы последних прохожих. С тех пор как карнавал достиг Бирмингема, он бывал здесь дважды: в первый раз услышал, как внутри смеялись Санта и какой-то мужчина, а во второй раз, пробираясь между рядами трейлеров, он заметил в футах десяти от себя низкую лысую фигуру, стоящую в тени. Мужчина резко повернулся к нему, и Билли успел заметить его испуганное лицо в черных очках, прежде чем тот пустился бежать. Билли немного пробежал за ним, но потерял в лабиринте трейлеров. Он никому не рассказывал о происшествии в шатре «Змеи-Убийцы», боясь, что мужчина узнает об этом и пустит своих змей в дело, возможно на Санту или Доктора Чудо. Тем не менее он все еще хотел ее и желал увидеть.

Он собрал воедино всю свою храбрость, огляделся, чтобы удостовериться, что за ним никто не следит, а затем сделал пару осторожных, словно по горячим углям, шагов по направлению к трейлеру. Единственное овальное окно закрыла занавеска, однако сквозь нее сочился свет; Билли слышал скрипящие завывания в стиле кантри. Он постучал в дверь и немного подождал. Музыка прекратилась. Он постучал еще раз, более решительно, и услышал голос Санты.

– Да? Кто там?

– Я. Билли Крикмор.

– Чокто? – щеколда отодвинулась, и тонкая дверь открылась. Она стояла на пороге, освещенная неярким золотистым светом, одетая в черный шелковый халат, который облегал ее фигуру. Ее волосы казались темным сиянием, и Билли заметил, что на ней почти нет косметики. Вокруг ее глаз виднелось немало морщинок, а грустные губы были плотно сжаты. В правой руке она держала маленький хромированный пистолет.

– Еще кто-нибудь есть? – спросила она.

– Нет.

Она открыла дверь пошире, чтобы дать ему войти, а затем снова заперла ее на щеколду. Комната представляла собой наполовину спальню, а наполовину кухню. Сразу справа от двери стояла шатко выглядящая деревянная кровать, накрытая ярко-голубым покрывалом, а дальше вешалка с одеждой на плечиках. Туалетный столик был уставлен дюжиной флаконов с косметикой, кремами и тюбиками губной помады. На маленьком кухонном столике по соседству с стопкой грязных тарелок стоял магнитофон на батарейках. На стенах по соседству с флагом повстанцев и постером «Дей-Гло Лав» висели плакаты с изображением Клинта Иствуда, Пола Ньюмана и Стива Мак-Куина. Дверь вела в крошечную ванную комнату и душевую.

Билли уставился на пистолет. Санта поставила его на предохранитель и положила обратно в ящик кухонного стола.

– Извини, – сказала она. – Иногда я к ночи начинаю нервничать. Санта прошла мимо него и некоторое время смотрела в окно.