– Увидишь.

Наклонившись, он поцеловал меня – теплее, крепче и дольше, чем в первый раз. И хотя я все еще не ощущала собственного носа, но это я почувствовала. Везде. И в первый раз с того момента, как я наткнулась на Тедди, бесконечные вопросы, крутившиеся у меня в голове, куда–то исчезли, а остался только Эдвардс, его губы, его руки, его плечи, и я не сказала ни слова, когда он поднял меня и понес в спальню. Потому что это было правильно.

Нельзя упрекать Кэссиди за то, что она взвизгнула. Шок от того, что тебя держит на мушке детектив из убойного отдела, может быть лишь слегка смягчен тем обстоятельством, что на этом детективе нет ничего, кроме трусов. С другой стороны, нельзя обвинять детектива, у которого сработал рефлекс, когда неожиданное вторжение незваного гостя заставило его выпрыгнуть из постели.

Мне не пришло в голову сказать Кайлу – ранее известному, как детектив Эдвардс – что у Кэссиди есть ключ от моей квартиры и договоренность со швейцаром, согласно которой она может входить ко мне без предупреждения в любое время дня и ночи. И уж тем более я не могла предупредить Кэссиди, что Кайл окажется здесь ранним утром, потому что засыпала, еще не до конца поверив, что он со мной, а проснулась уже от вопля Кэссиди.

Ее крик заставил меня скатиться с кровати – о, моя несчастная раненая рука! – намотав на себя простыню. На минуту мне почудилось, что это еще один викодиновый ночной кошмар: полуголый Кайл с пистолетом, направленным на Кэссиди, которая выглядит так, будто ее вот–вот стошнит прямо на эксклюзивный парчовый жакет и юбку с воланами от Джанфранко Ферре.

Кайл опустил пистолет, и Кэссиди, похоже, почувствовала себя лучше. Я опустилась на пол возле кровати и тоже почувствовала себя лучше. Кайл и Кэссиди одновременно повернулись ко мне, ожидая объяснений.

– У нее есть ключ. У него есть пистолет, – вот и все, что я смогла сформулировать.

– Это мы уже и без тебя поняли, – хмыкнула Кэссиди.

– Держу пари, об остальном ты тоже можешь догадаться, – намекнула я.

Кайл ничего не сказал, а просто начал собирать свои вещи, валяющиеся в разных углах спальни. Воспользовавшись тем, что он отвернулся, Кэссиди состроила похотливую гримаску. Я постаралась не улыбнуться, но не смогла. Кэссиди закатила глаза и прислонилась к косяку.

– Я вас не смущаю, детектив Эдвардс?

– Ни в коей мере, мисс Линч.

– Кэссиди, это – Кайл. Кайл, это – Кэссиди.

– Замечательно, значит, мы все теперь отбросили формальности, – Кэссиди еще раз закатила глаза и протянула руку, но Кайл в это время как раз натягивал брюки и не мог ответить на рукопожатие. Он ограничился кивком, и Кэссиди пришлось этим удовольствоваться. – Отлично. Я понимаю, нет лучшего способа начать день, и мне очень жаль, что я все испортила. Но нам, как–никак, предстоит идти на похороны.

Мысль о похоронах, как ни странно, пугала меня куда меньше, чем необходимость вставать и одеваться. Рука начала по–настоящему болеть. Я посмотрела на часы, стоявшие на тумбочке возле кровати:

– Кэссиди, но ведь еще только семь тридцать!

– Я же не знала, насколько быстро ты сегодня сможешь передвигаться, а мы обещали Трисии, что придем пораньше – вдруг ей в последнюю минуту понадобится наша помощь.

– Мы обещали?

Взгляд Кэссиди снова переместился на Кайла.

– Видимо, кое–что из вчерашних событий на фоне остальных заволокло туманом.

Кайл, воздержавшись от комментариев и даже не взглянув на Кэссиди, надел рубашку.

– Увидимся в церкви.

– Ты тоже там будешь?

– Работа.

– О–о–о, неужто мы собираемся разоблачить убийцу прямо во время проповеди? – полушутливо спросила Кэссиди.

– Никаких «мы», – абсолютно серьезно отрезал Кайл – правда, его строгость была несколько смазана тем, что в это время он искал свои носки и ботинки. – Ваше дело, мисс… Кэссиди, не спускать с Молли глаз, чтобы она с церковной кафедры не обратилась к преступнику с призывом покаяться и сдаться. И вообще, чтобы она не совалась ни во что, что может иметь хотя бы отдаленное отношение к расследованию. А мы с моим партнером позаботимся обо всем остальном.

– Включая призыв к покаянию?

– Об этом особенно.

Кэссиди уже собиралась выступить с очередным язвительным замечанием, но, оказывается, когда смотришь на полицейского, надевающего плечевую кобуру, как–то пропадает желание шутить.

– Я за ней присмотрю, – пообещала Кэссиди.

– Спасибо, – Кайл пристегнул бляху и разложил по местам бумажник, мелочь и прочую ерунду, которую мужчины обычно таскают в карманах. Взяв пиджак, он поцеловал меня – коротко, но вполне убедительно, и сказал:

– Будь осторожна.

– Ты тоже, – прошептала я.

Кэссиди отступила, давая ему пройти. Проходя мимо, он улыбнулся ей с оттенком признательности. Она улыбнулась в ответ и провожала его глазами, пока за ним не захлопнулась дверь, после чего в ту же секунду накинулась на меня:

– Рассказывай. Сейчас же.

– Мне нужно твоя помощь, чтобы одеться, – я попыталась увернуться, потому что еще не готова была откровенничать.

– Ты обошлась без помощи, когда раздевалась, с какой стати она тебе вдруг понадобилась? – фыркнула Кэссиди.

– Вообще–то мне помогли раздеться, – заверила я.

– Эй, ты не имеешь права дразнить меня и ничего не рассказывать. Это противоречит правилам хорошего тона.

– Ага, а наблюдать, как Кайл одевается – не противоречит, – отбрила я.

Кэссиди ухмыльнулась.

– Не смогла отвести глаз. А он очень даже ничего.

– Очень.

– Ну так давай, колись.

– Нет.

Кэссиди изумленно уставилась на меня широко распахнутыми глазами – выражение, которое не часто увидишь на ее лице.

– О, нет. У него таки есть потенциал.

– Мне нужно принять душ, – так и не сняв простыню, я направилась в ванную. Кэссиди остановила меня, наступив на край простыни.

– Тебе нельзя мочить плечо.

– Тогда я приму ванну. А потом ты поможешь мне одеться.

– Я могу выбрать, что ты наденешь? С удовольствием.

Примирившись с моим отказом, Кэссиди повернулась к шкафу. Я прошла в ванную, приготовившись столкнуться с трудностями. В седьмом классе на уроке физкультуры, прыгая с шестом, я сломала запястье и в течение четырех недель вынуждена была принимать душ, обмотав руку полиэтиленовым пакетом для мусора. Как оказалось, плечо изолировать еще труднее, но я справилась. Помогли доносившиеся через дверь едкие комментарии Кэссиди относительно содержимого моего гардероба.