А уж на Украине так совсем хорошо, и привязка истории Древней Руси к несравненно более поздним реалиям процветает. История Древней Руси там и рассматривается, как история Украины. Киев — это украинский город. Ярослав Мудрый — украинский князь. Русская Правда — украинский правовой кодекс. И очень многие жители Украины принимают все это всерьез.

Честно говоря, меня удивляет приверженность к этому неудачному слову: Украина. И очень позднее оно, и какое-то… Ну, неполноценное, что ли. Вот слова Белая Русь, Малая Русь — несравненно древнее и, казалось бы, почтеннее. Или их так беспокоит, что их Русь — Малая? Непременно нужно, чтобы была побольше? Проблемы национально озабоченных людей бывает непросто понять.

Но даже если называть Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха не украинскими, а малоросскими князьями, мало что изменится по существу. Потому что назвать и их, и даже Василия Острожского или Ивана Вишневецкого малороссами можно только в одном случае: если совершенно игнорировать то, что они сами об этом думали.

Можно, конечно, и Франциска Скорину назвать белорусским ученым или даже создателем белорусского литературного языка… Можно считать «Библию русску» переводом именно на белорусский язык, есть для этого даже некоторые основания… Но только вот сам Франциск Скорина так не думал.

Григорий Сковорода уже в XVIII веке тоже не очень осознавал свою борьбу с презирающими народ феодалами, как борьбу с украинофобами. Свой язык он как-то больше называл русским, и пренебрежение ополяченной шляхты к этому языку, этому народу и его традициям так и трактовал, как неприязнь, неуважение к РУССКИМ.

Так же если вы помните, трактовали русских и И. Гизель, и другие люди XVI—XVII веков. Ну что поделать, не выделяли они из русских украинцев и белорусов!

Политическая злоба дня требует выяснить и сказать совершенно точно, чьи это летописи, кто здесь жил и к какому народу принадлежит известный человек. Но сделать это крайне трудно.

Как трудно бывает разделить три славянских народа, показывает хотя бы работа с летописями, которые оказываются то литовскими, то белорусскими, то белорусско-литовскими и в этом качестве вполне загадочно включающими украинские…

А солидный справочник к числу белорусских относит даже смоленскую «Аврамкину летопись» . Вот ведь путаница!

По-видимому, имеет смысл послушать самих предков: они-то когда стали говорить про Украину и Белоруссию?

Русь, Россия — это суперэтнос. Это огромный по масштабу конгломерат родственных племен, которые понимают друг друга без переводчика, имеют общую историческую судьбу (жили в одном государстве, пусть недолго), но обитают в разных природных зонах, в разных экологических условиях и находятся в тесных контактах с разными цивилизациями.

В Российской империи вполне официально считалось, что украинцы и белорусы — это некие этнографические группы русского народа, а украинский и белорусский языки — это испорченный русский. Про украинский мне говорили… ну, почти в духе героев М. А. Булгакова: мол, русские тут, на Украине, подверглись сильному воздействию турок, да и поляков (при этом лицо старшего собеседника приобретало такое выражение, что становилось ясно: что поляки, что турки, все едино — гады и нехристи). Приводились примеры, сами по себе любопытные.

Как видно, и здесь официальные власти и образованные слои Российской империи были трогательно едины, считая эти языки признаком некого «повреждения». Интересно, что никому не приходила в голову элементарная мысль: рассматривать русский язык в качестве некоего отклонения.

Действительно, часть малороссов сбежала куда-то в первобытные леса, изрядно там одичала, смешалась с угро-финскими народностями да потом еще платила дань татарам века до XVIII. И эти вырожденцы еще претендуют на то, что они, их язык — эталон?

Если же исходить не из желания наговорить друг другу гадостей, а честно искать общей истины, то самое честное из всего, что было сказано, это официальная советская точка зрения на три братских народа, имеющих совершенно одинаковые права на происхождение от древнерусской народности. Это и порядочнее всего, и взвешеннее, и наиболее научно.

Но как же, действительно, могли возникнуть пресловутые три народности?

Большинство ученых, занимавшихся этим вопросом, считают, что для возникновения нового этноса мало общности языка, образа жизни, природного окружения; нужно, чтобы возникло противопоставление: мы и они. Чтобы «мы», оттолкнувшись от «них», четко и однозначно осознали бы: «мы» не «они»! Есть серьезные основания полагать, что восточные славяне, будущая Русь, осознали себя во время нашествия готов. И продолжалось-то это недолго, только пока готы двигались из Прибалтики в Причерноморье, около века. И власть готов над славянскими племенами не была ни жестокой, ни особо унизительной. Но появилась метка — «они». «Они» — завоеватели, чужаки, пришельцы, насильники. А «мы» — здешние, «тутэйшия» и естественно — хорошие.

Нет, конечно же, важны и природные, и языковые, и хозяйственные факторы. Без уже существующего, пусть и слабо осознаваемого, даже вообще не осознаваемого единства нечего будет и осознать. Нечего будет противопоставить чужакам и пришельцам.

И тут надо заметить, что раздел территории Великого княжества Литовского по унии 1569 года провели с удивительным знанием экологии. Или чистое наитие? Интуитивное чувствование? Не ведаю…

Во всяком случае, разделили землю так, что к Польше отошли территории с ярко выраженным южным типом ведения крестьянского хозяйства: почти полная распашка территории, чернозем, волы, большие села, покорный, забитый мужик.

Будущая Украина уже в момент ее передачи в коронные земли Польши обладала общими чертами природы ведения хозяйства, культуры. Тем, что отделяло ее от более северных территорий. А жизнь в составе именно Польши, а не Великого княжества Литовского сформировала и общность исторической судьбы, и многие черты чисто этнографические — типа польских заимствований и польских влияний в языке.

Не случайно же другие части Руси, давно оказавшиеся в составе Польши, Волынь и Галиция, тоже стали частью Украины. Особой, Западной Украиной, весьма отличной от Восточной, но тем не менее — частью.

По-видимому, у жителей Юго-Западной Руси уже веке в XVI сформировались черты некой общности, отделявшие их от остальных русских. А осознать свою особость было не так уж сложно: везде враги. С юга подпирает мусульманский мир… хотя, впрочем, он всех славян подпирает — и Польшу, и Московию тоже.

Католическая экспансия тоже помогала осознать свою особость. Даже став униатами, русские люди осознавали себя некой особой частью католического мира, носителями некой исторической специфики.

И польское владычество, чего уж, там, сыграло роль катализатора. Польского народа — в смысле простонародья — на Украине и не видели. Поляк для украинца был или солдатом, или чиновником, официальным представителем короны. Польская же шляхта еще готова была считать себе ровней русскую шляхту, но уж вовсе не хлопов, украинское быдло, деревенщину. Знающие люди уверяли меня, что получить плеткой по морде — очень надежный способ обрести национальное самосознание.