— Из Брундизия, — последовал хмурый ответ.

— Издалека. И как же ты попал сюда? Тебя привез твой хозяин?

— Мой хозяин умер. До Мизерна я добрался на какой-то телеге, а затем шел один, — с этими словами мальчишка пожал плечами. — Ведь все дороги ведут сюда.

— Это верно, — согласился Марк. — Все дороги ведут в Рим.

Стоявшая рядом Сабина хихикнула.

Вид у мальчишки был насупленный.

— Я просто хотел взглянуть на столицу.

— Понятно. А ты не мог начать с гонок колесниц?

— Это для девчонок!

Сабина удивила Марка тем, что снова хихикнула.

— Отец, — она потянула его за рукав. — Пусть он останется. Что ты скажешь?

— Ну, если ему так этого хочется.

Марк нашел для дочери низкий табурет, с которого почти не была видна арена, и кивнул мальчишке.

— Ты, главное, не вертись под ногами и сиди смирно. Если хочешь, можешь смотреть представление.

— Так мне можно? — мальчишка впервые склонил в поклоне голову и улыбнулся. — Из вашей ложи все так хорошо видно, господин. Скажите, я не пропустил бой гладиаторов? Знали бы вы, сколько времени у меня ушло, чтобы пробраться сюда!..

— Тише! — шикнул на него Марк.

— Извини, господин, — мальчишка вновь отвесил ему поклон, хотя было видно, что он ничуть не раскаивается, и поудобнее устроился рядом с перилами.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась Сабина.

— Викс, — ответил он и посмотрел на свою маленькую соседку в нарядном шелковом платье. — Вернее, Верцингеторикс, но такое имя не сразу выговоришь.

— Это в честь галльского вождя? — Сабина вопросительно посмотрела на отца. На прошлой неделе ее наставники упоминали имя Верцингеторикса в рассказах о завоевании Галлии.

— Это мой отец, — хвастливо произнес мальчик.

— Но ведь он умер более ста лет тому назад.

— Значит, мой дед, — поправился мальчишка.

— Ты действительно один прибежал сюда из самого Брундизия?

— Да, когда-то я принадлежал одному старику, и я решил, что мне совсем не хочется попасть на невольничий рынок.

Сабина смотрела на него широко раскрыв глаза. Под ее взглядом Викс в свою очередь гордо расправил плечи.

— Из Брундизия сюда было добраться нелегко. Я увел повозку. А потом возница догнал и набросился на меня с кнутом…

Марк посмотрел на обоих ребятишек. Сабина — такая крошечная, такая тихая, в нарядном платье и жемчуге, и мальчишка — грязный, болтливый, хитрый и продажный.

О боги, подумал он, кажется, у моей дочери появился друг.

— Lugula! — крикнула Лепида вниз, гладиатору, который молил о пощаде. Щеки ее раскраснелись, и в какой-то миг мне в голову пришла отвратительная мысль, что я должна стоять у нее за спиной, обмахивая опахалом из павлиньих перьев. К горлу тотчас подкатил комок тошноты.

Лепида вновь села на место и принялась обмахиваться веером, а тем временем песок арены обагрился кровью.

— Ну как, Тея, тебе по-прежнему не нравятся игры?

Когда она задала этот вопрос, на арене марокканец пытался обезглавить галла.

— Нет, — ответила я. — Они лишь наводят на меня скуку.

И я закрыла глаза.

— Скуку? Но весь это же так весело!

Вокруг меня на трибунах люди вскочили на ноги. Они махали руками, истошно вопили, что-то выкрикивали. Оба сына Флавии были в полном восторге. Домициан наблюдал за происходящим слегка отстраненным взглядом венценосца. Павлин постоянно смотрел по сторонам, но только не на Лепиду. Его рука лежала на подлокотнике ее кресла, буквально в дюйме от ее руки, как будто он боялся об нее обжечься.

Павлин и Лепида? Впрочем, теперь меня уже ничем не удивить. Бедный Павлин.

Бедный галл. Его уволокли с арены за ноги.

— А что теперь? — Лепида с аппетитом положила себе в рот фаршированный рисом виноградный лист и облизала тонкие пальцы. — Не могу дождаться, что будет дальше. Павлин, ты случайно не знаешь, кто выйдет следующим?

Задав этот вопрос, она провела острым накрашенным ногтем ему по запястью, и он отдернул руку.

— Ну конечно же Варвар, — сама себе ответила Лепида и с ледяной улыбкой многозначительно посмотрела в мою сторону.

Я улыбнулась ей своей дежурной улыбкой.

— А как поживает твой муж, Лепида? Разве ты не должна сидеть рядом с ним? — этот вопрос сам сорвался у меня с языка. — Только не говори мне, что у него кончились все его деньги.

Лепида открыла было рот, но в этот момент послышалось шуршание оранжевого шелка и звякнули золотые браслеты. Это Флавия поднялась с места.

— Простите меня, — произнесла она, — мне что-то совсем дурно в этой духоте. Разреши мне покинуть тебя, дядя. А вы, мальчики, ведите себя хорошо.

С этими словами она покинула ложу.

— А ты как себя чувствуешь? — раздался рядом со мной заботливый голос Лепиды. — У тебя вид тоже не очень здоровый. Может, тебе лучше вернуться домой… Кстати, а где ты сейчас живешь, если не секрет?

— Во дворце, — ответила я и с удовольствием пронаблюдала, как эта гадюка тотчас захлопнула рот. У меня уже почти сорвалась с губ колкая фраза в ее адрес, но в последний момент я прикусила язык. Потому что шепот на трибунах перерос в оглушительный крик, и впервые за это время тревога за судьбу сына отступила на второй план, потому что на песок арены вышел его отец.

Арий.

Я даже не сразу поняла, что мои губы машинально раз за разом беззвучно произносят его имя, пока Ганимед не прикоснулся к моему плечу и вопросительно не посмотрел, желая понять, что со мной. Я поспешила успокоить его улыбкой, хотя взгляд мой по-прежнему был прикован к гладиатору на арене, который когда-то был моим возлюбленным. Он прошел так близко от императорской ложи, что я могла сосчитать шрамы на его плече.

Огромное пространство арены, как обычно, скрадывало его мощь. И, как обычно, его выход сопровождался громом аплодисментов. Правда, на этот раз я успела заметить на его смуглом бесстрастном лице новые морщины. Впрочем, гордая осанка ничуть не изменилась. Арий шагал по арене, расправив плечи и гордо вскинув подбородок. Никаких улыбок. И был по-прежнему прекрасен.

Боже, как он был прекрасен!

Императору он кланяться не стал. Лишь на миг повернул голову в сторону императорской ложи, чем тотчас напомнил мне Викса.

А затем он отвернулся и поднял меч. У меня же возникло такое ощущение, будто грудь мне сжимает тесный железный обруч.

Противником Ария был фракиец, чье лицо казалось мне смазанным пятном. Я видела лишь, с какой устрашающей ловкостью он работает короткими мечами, которые сверкали на ярком солнце, и у меня всякий раз перехватывало дыхание, когда искривленное лезвие впивалось Арию в ногу, а потом вновь выскальзывало назад, но уже обагренное кровью. А потом, в какой-то миг эти страшные кривые мечи взлетели в воздух, а Арий устремился вперед. Теперь он сражался гораздо спокойнее: движения сделались более плавными, взмахи меча — точными.