Обращаем внимание на эти взаимные фразы – «по приказанию родителей». Заметим, что молодые люди совсем не были возмущены подобными «приказаниями», их так и воспитывали, что на первом месте должна быть государственная целесообразность, ну а с чувствами – как сложится…

Б. Мошков. Миропомазание великой княжны Елизаветы Алексеевны в Большом соборе Зимнего дворца

Саму свадьбу в воспоминаниях подробно описали несколько очевидцев. Графиня В. Н. Головина вспоминала: «Наконец настало 28 сентября 1793 года. В церкви Зимнего дворца было устроено возвышение, на котором предстояло совершиться брачной церемонии, для того чтобы всем было видно. Как только молодые поднялись на него, всеми овладело чувство умиления: они были хороши, как ангелы. Обер-камергер Шувалов и князь Безбородко держали венцы. Когда окончился обряд венчания, новобрачные сошли, держась за руки. Александр опустился на колени перед императрицей, чтобы благодарить ее, но государыня подняла его, обняла и поцеловала со слезами. Такую же нежность государыня выказала и по отношению к Елисавете. Затем молодые поцеловались с великим князем-отцом и великой княгиней-матерью, которые тоже благодарили государыню. Павел Петрович был глубоко тронут, что всех очень удивило. В то время он любил свою невестку, как настоящий отец.

Неизвестный художник. Портрет великой княгини Анны Федоровны. Начало XIX в.

Неизвестный художник. Портрет великого князя Константина Павловича на фоне сражения при Нови. 1799 г.

В день свадьбы был большой обед, вечером – бал в парадной зале великого князя Александра. Императрица, Павел Петрович и Мария Феодоровна проводили молодых до их покоев. На следующий день был еще один бал в большой галерее у государыни, затем последовало еще несколько празднеств»[379].

Через несколько лет Екатерина II женила своего второго внука, Константина, на Юлианне-Генриетте-Ульрике Саксен-Кобург-Заальфельдской, принявшей в православии имя Анны Федоровны. Так же, как и в случае с Александром, смотринам невесты предшествовал сбор информации о ней и кастинг среди приехавших в Петербург сестер-невест. Будущие супруги были, по сути, еще детьми – невесте не исполнилось пятнадцати лет, а жениху – шестнадцати. Так же, как и у Александра, этот брак оказался несчастным.

По свидетельству графини В. Н. Головиной, «великого князя Константина принудили сделать выбор. Мне кажется, что он предпочитал вообще уклониться от выбора, ибо совершенно не желал жениться, но, в конце концов, остановился на принцессе Юлии. Бедная молодая принцесса вовсе не казалась польщенной предстоящей ей участью. Едва сделавшись невестой великого князя Константина, она подверглась его грубостям и в то же время нежностям, которые одинаково были оскорбительны. Константин являлся завтракать к своей невесте зимою в 6 часов утра. Он приносил с собой барабан, трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя на этих инструментах. Это было единственным выражением любви к ней. Иногда он выворачивал ей руки, кусал ее, но это была только прелюдия к тому, что ожидало ее после замужества. Ее свадьба с Константином Павловичем состоялась в феврале 1796 года»[380].

Через несколько лет супруга великого князя Константина Анна Федоровна буквально сбежала из Петербурга. Для этого имелись серьезные основания, поскольку даже в медовый месяц Константин Павлович «забавлялся в манеже Мраморного дворца тем, что стрелял из пушки, заряженной живыми крысами. Поэтому императрица, вернувшись в Зимний дворец, поместила его в покоях со стороны Эрмитажа»[381]. Столь «оригинальное» поведение жениха не выдумки графини В. Н. Головиной. Другие мемуаристы описывают примерно то же самое: «…можно ли поверить, что семнадцатилетний живой и крепкий великий князь, женившись на молоденькой, хорошенькой женщине, поднялся в первую же брачную ночь в пять часов утра и во дворе своего дворца палочными ударами заставил маршировать пару солдат, данных ему для караула»[382]. А забавы с крысами очень напоминали забавы дедушки – императора Петра III Федоровича, столь красочно описанные в мемуарах Екатерины II.

В 1799 г. великая княгиня Анна Федоровна под предлогом необходимости лечения уехала в Европу, фактически сбежав от мужа. В этом беспрецедентном побеге из Зимнего дворца великой княгине Анне Федоровне помогали будущий Александр I и будущая императрица Елизавета Алексеевна. Как писала графиня В. Н. Головина: «Этот план, задуманный семнадцатилетней головкой и основанный единственно только на сильном желании успеха, был сообщен великой княгине Елисавете, которая хотя и предвидела более затруднений, чем предполагала ее подруга, но все же старалась убедить себя в возможности успеха, потому что та, кого она любила с нежностью сестры, считала, будто счастье ее зависит только от успеха этого плана. Великому князю Александру, питавшему те же чувства к своей невестке, тяжело было видеть ее жертвой поведения брата. Он вошел в ее положение, советовал, помогал, ободрял, и это дело, такое серьезное само по себе, было решено без всяких колебаний, с легкомыслием двух молодых женщин семнадцати и девятнадцати лет и молодого человека двадцати лет».

Шведский король Густав IV

В. Л. Боровиковский. Портрет великой княжны Александры Павловны. 1796 г.

Эти два брака, заключенные по инициативе Екатерины II, не принесли счастья ее внукам, хотя она желала его молодым всем сердцем. А крушение намечавшегося брака ее внучки, великой княжны Александры Павловны, со шведским королем Густавом IV осенью 1796 г. привело к кратковременному параличу императрицы. Примечательно, что, когда Густав IV обсуждал с Екатериной II саму возможность брака, его интересовало только, не испытывает ли великая княжна к нему отвращения, предполагалось, что «все остальное» будет развиваться по принципу «стерпится – слюбится».