К. Робертсон. Портрет великой княгини Марии Николаевны

Великая княгиня Мария Николаевна и Максимилиан Лейхтенбергский

В конце 1830-х гг. наследник великий князь Александр Николаевич отправился в заграничное турне, во время которого он «отсмотрел» несколько потенциальных невест. При этом будущую жену нашел там, куда заезжать совершенно не планировал – в герцогстве Гессенском. Совершенно случайно остановившись в маленьком Дармштадте, он был сражен обаянием маленькой (14 лет) принцессы Максимилианы-Вильгельмины-Августы-Софии-Марии Гессенской. Николай I был немедленно извещен о потенциальной невесте и, несмотря на ее сомнительное отцовство, одобрил будущий брак.

Однако в мае 1839 г. наследник Александр Николаевич посетил Англию. Там влюбчивый цесаревич встретился с юной английской королевой Викторией. Сначала они проявили друг к другу сдержанный, в рамках церемониала, интерес, вскоре он перерос в бурное взаимное чувство. Первые впечатления о русском цесаревиче в дневнике королевы Виктории вылились в следующие строки: «У него красивые синие глаза, короткий нос и изящный рот с очаровательной улыбкой. Я нашла Великого Князя чрезвычайно привлекательным, с располагающим приятным характером, таким естественным, таким веселым». Затем появилась следующая, совершенно типичная для 20-летнего возраста запись: «Мне страшно нравится Великий Князь, он такой естественный и веселый, и мне так легко с ним».

Коронационный портрет королевы Виктории. 1838 г.

Скьявоне Натале. Великий князь Александр Николаевич. 1838 г.

Официальные лица, сопровождавшие цесаревича, и приближенные королевы сначала с беспокойством, а затем и с паникой наблюдали за развитием романа молодых людей. Для них была совершенно очевидной его тупиковость. Ни один, ни другая и помыслить не могли об изменении своего статуса. Впрочем, молодые люди и сами понимали это, поскольку чувство долга и ответственности перед страной они впитали с детства. 30 мая 1839 г. молодые простились наедине. Следом этого прощания стала следующая запись в дневнике королевы Виктории: «Он был бледен и голос его дрожал, когда он сказал мне по-французски: „Мне не хватает слов, чтобы выразить все, что я чувствую“, – и добавил, как глубоко он признателен за столь любезный прием… Затем он прижался к моей щеке и поцеловал меня так тепло и с таким сердечным чувством, и потом мы опять очень тепло пожали друг другу руки».

Естественно, Николай I был в курсе сердечных перипетий в личной жизни цесаревича. Поэтому накануне возвращения сына в Россию он писал И. Ф. Паскевичу (13 июля 1839 г.): «Жду на днях сына, которого пребывание в Англии имело самые счастливые последствия. В Дармштадте, кажется, нашел он залог будущего своего счастья и получил семейно отцовское там согласие; Бог все устроил и, надеюсь, устроит все к лучшему, на Него моя надежда!». Под «счастливыми последствиями» пребывания наследника в Англии Николай Павлович, видимо, имел в виду то чувство долга, которое возобладало над внезапно вспыхнувшими чувствами.

А. П. Рокштуль. Цесаревна Мария Александровна

Кристина Робертсон. Великая княгиня Мария Александровна. Около 1850 г.

Через год, в начале осени 1840 г., в Зимний дворец торжественно въехала дармштадская принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария Гессенская, невеста наследника Александра Николаевича, будущего Александра II. Как вспоминала великая княгиня Ольга Николаевна, «8 сентября был въезд в Петербург в сияющий солнечный день. Мама, Мари, Адини и я ехали в золотой карете с восемью зеркальными стеклами, все в русских платьях, мы, сестры, в розовом с серебром. От Чесменской богадельни до Зимнего дворца стояли войска, начиная с инвалидов и кончая кадетами у Александровской колонны. На ступеньках лестницы, ведущей из Большого двора во дворец, стояли по обеим сторонам дворцовые гренадеры. Мы вышли на балкон, чтобы народ мог видеть невесту, затем были церковные службы в храме, молебен и наконец большой прием при Дворе. Все городские дамы и их мужья, как и купцы с женами, имели право быть представленными невесте. Все залы были поэтому переполнены. Для Мари (невеста цесаревича великая княжна Мария Александровна. – И. 3.) были устроены апартаменты в Зимнем дворце подле моих[385], красивые, уютные, хотя и расположенные на север.

К. П. Брюллов. Портрет императрицы Александры Федоровны. 1837 г.

Орас Верне. Николай I. 1830-е гг.

5 декабря в церкви Зимнего дворца была пышно отпразднована церемония перехода Мари в лоно православия. С необычайной серьезностью, как все, что она делала, она готовилась к этому дню. На следующий день была отпразднована помолвка, и в соответствующем манифесте она названа Великой княгиней Марией Александровной».[386] Сама церемония свадьбы состоялась в апреле 1841 г.

Еще через год, летом 1842 г., в Зимнем дворце отпраздновали серебряную свадьбу Николая I и императрицы Александры Федоровны: «Утром торжественного дня Мама проснулась под звуки трубачей Кавалергардского полка: играли ей „Лендлер“ Кунцендорфа, эту вещь она часто слышала еще девочкой в Силезии. Затем был семейный завтрак, к которому каждый принес свое подношение: братья и сестры из Пруссии – серебряную люстру в 25 свечей и глиняные молочники из Бунцлау в Силезии. Мы, семеро детей, поднесли Мама накануне браслет с семью сердечками, из драгоценных камней, которые составляли слово „respect“ [почтение – фр-]– От Папа она получила ожерелье из 25 отборных бриллиантов. Каждой из нас, сестер, он подарил по браслету из синей эмали со словом „bonheur“ [счастье – фр.] в цветных камнях, которые отделялись друг от друга жемчужинами. „Такова жизнь, – сказал он, – радость вперемешку со слезами. Эти браслеты вы должны носить на семейных торжествах“. Свой браслет я с любовью берегу до сегодняшнего дня и передам его своим наследникам как реликвию. Папа, растроганный и благодарный за все счастливые годы совместной жизни с Мама, благословил нас перед образами Святых. „Дай вам Бог в один прекрасный день пережить то же, что и я, и старайтесь походить на вашу Мать!“