– Знаешь, кем бы я мечтал быть? – вдруг спросил ее Юра.

– Неужели библиотекарем?

– Нет, это слишком просто. Я хотел бы быть рантье – английским джентльменом, чтобы меня никто не заставлял работать и я спокойно мог бы просиживать часы в библиотеках. Может быть, я даже сам что-нибудь смог бы написать.

Нина усмехнулась:

– Про английских джентльменов не знаю, а французские рантье платят шестидесятипроцентный налог на наследство, поэтому их работать заставляет сама жизнь. – Она стояла уже в дверях. – Ты дождешься меня или уйдешь в институт?

– Возвращайся скорее, – сказал Юра. – Мне будет без тебя скучно.

Нина вышла из квартиры и подумала: «Если я вернусь, а его уже не будет, значит, он пойдет утешать ту женщину. В этом случае наше с ним уравнение останется без корней, так как он будет бесконечно менять нас с ней, как коэффициенты».

Она нарочно не стала торопиться назад с прогулки, а когда вернулась, открыла дверь спокойной рукой. Юра спал, положив рядом с собой поверх одеяла ее халат – видимо, для того чтобы можно было вдыхать ее запах. Старая книга из букинистического магазина лежала рядом с ним на полу. Нина подошла к нему и, холодная, прямо с мороза, поцеловала.

– Я опаздываю на работу, – произнес он, не открывая глаз. – Но мне так хорошо, что нет сил выбраться из этого сладкого состояния.

– Я тебя отвезу, – сказала Нина.

– Имей в виду, вечером я должен буду зайти домой. Я не могу оставить Настю без контроля. Бог знает, что она может придумать. Ты не обидишься?

Нина подумала.

– Я не обижусь, – сказала она. – Но если ты не придешь сегодня ночевать, больше я тебя не впущу.

– Я не могу ничего обещать, пойми меня.

Она подождала, пока он оделся, потом они сели в машину. Нина, как и обещала, отвезла его в институт.

Этот путь он проделал на переднем сиденье и напоследок наклонился к ней для поцелуя.

– Прощай, – сказала она. – Эти два раза были чудесными.

– Все-таки два? – спросил он. – Животный инстинкт меня не обманул. До свидания.

Она ничего не ответила и, когда дверца машины захлопнулась, сразу же тронулась с места. Чтобы не ехать домой, она придумала себе развлечение – сходила в кино, а потом в парикмахерскую. Домой на лифте она поднималась с твердым намерением вернуть себе свободу и не думать больше о Юре. Выйдя же из лифта, она обомлела. Аккуратно подстелив газету на половичок и привалившись спиной к двери, перед ней на полу сидел Юра и, подсвечивая себе карманным фонариком, читал все ту же растрепанную книгу.

– Интересно? – спросила она.

– Очень! Захватывающая история, произошедшая чуть менее двух тысяч лет назад. Если бы ты оставила мне ключ, я уже успел бы приготовить ужин.

Нина ничего не ответила, молча отперла замки, и они вошли.

– Ты не рада, что я вернулся?

Нина села в коридоре, не снимая пальто.

– Я буду с тобой откровенной, – сказала она. – Я уже привыкла жить одна. Более того, мне так легко, не скучно, удобно. И я боюсь, что у нас с тобой ничего не получится. Мы потеряем время, растратим нервы на пустяки, кроме того, я стала никакой хозяйкой. Терпеть теперь не могу готовить и убирать. Подумай серьезно: может, тебе лучше вернуться домой?

Он почесал свою волнистую шевелюру, в которой за это время появились первые седые волоски, и сказал:

– Я придумал такую штуку. Давай на год сдадим наши квартиры, возьмем деньги сразу и вместе поедем путешествовать. Выправим паспорта, поездим по Европе, хоть автостопом. Поживем в разных городах, а потом вернемся. Если нам будет плохо вдвоем, каждый сможет изменить свою жизнь.

Нине понравилось это предложение.

– Но как же Настя? – спросила она. – Она ведь живет в твоей квартире.

– Больше не живет, – ответил Юра. – Не знаю уж, куда она делась, но вещи она забрала все, прихватив даже кое-какие мои.

– Ну что ж, – сказала Нина и стала расстегивать сапоги. – Тогда иди разжигай очаг и готовь пищу, а я посмотрю в Интернете объявления о сдаче жилья внаем.

...Как только отпадут экономические соображения, вследствие которых женщины мирились с обычной неверностью мужчин... вырастет новое поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги, и поколение женщин, которым никогда не придется отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви... Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что, согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им следует поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности – и точка.

Фридрих Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства

Нина и Пульсатилла забеременели очень быстро и родили детей практически одновременно, с разницей в две недели.

У Тани опять родилась девочка, и безумный от счастья Кирилл с легкостью согласился на то, чтобы имя новорожденной придумали две старшие дочери его жены. Вика и Катя мучились целую неделю, но потом все-таки пришли к общему соглашению – третью сестру они назвали Кристиной.

Нина тихо и самостоятельно в сорок лет родила мальчика. Поскольку Юра тоже не возражал против любого имени, она назвала мальчика Робертом, но в первую же ночь после приезда из родильного дома неизвестно почему стала называть его Мисюней, и так они с Юрой и зовут ребенка до сих пор.

Лиза первое время была у Нины кем-то вроде главного консультанта по уходу за маленькими детьми, потому что Нина, точно так же как в свое время сама Лиза, не имела ни малейшего понятия о самых простых вещах, известных любой, даже самой необразованной женщине-матери. Поэтому она первое время безумно пугалась любых проявлений жизнедеятельности ребенка и, когда в первый раз в роддоме увидела, что Мисюня сильно срыгнул после кормления, в панике чуть не подняла на ноги всех врачей и сестер. Вообще в первый год жизни Мисюни Нина была совершенно сумасшедшей матерью, и если бы не Юра, который имел опыт общения со своим сыном от первой жены, она вполне могла бы сойти с ума, забыв все свои математические формулы. Но когда сыну исполнилось полтора года, Нина потихоньку взяла себя в руки и к концу второго года его жизни, когда у них с Юрой практически закончились все средства к существованию, решила пойти работать. Юра с удовольствием остался с Мисюней дома. Теперь, когда мальчик уже стал ходить в ясли на два часа в день, Юра решил написать роман на историческую тему – смесь фэнтези с реальными фактами, но пока дальше первых двадцати страниц дело у него не продвинулось: то перед тем, как забрать ребенка из яслей, ему надо пройтись по магазинам, то зайти в аптеку, то в поликлинику. Он продолжает сдавать свою квартиру, а Нина с удовольствием работает в новой фирме, занимает там ведущее положение, задерживается допоздна и, когда приезжает домой с работы, вздыхает, целует уже спящего к этому времени Мисюню и жалуется на то, что безумно устала и что день был сумасшедший. Юра, пока она раздевается, суетится в кухне, разогревая диетический ужин. Мисюня всегда не помнит, как выглядит мама, но после выходных, как правило, вспоминает. Юра сильно поправился от сидячего образа жизни, и теперь они с Ниной вместе сидят на различных диетах. Книги он забросил, но сетует на то, что ему совершенно некогда ходить в бассейн и тренажерный зал и что он постепенно тупеет. На что Нина отвечает ему, что если бы она не работала, то уж, конечно, выбрала бы время, чтобы позаниматься спортом.