Перестали сниться уже привычные сны. Вместо них – лишь обрывки. Сначала картинки перемежались тенями, вспышками, ускользали, чуть только открывшись перед ним, потом и вовсе исчезли. Едва засыпая, он оказывался среди шелеста, воя или тонкого визга; едва возникавшая под ногами земля сменялась то огромными сочными листьями, в которые он падал, не в силах удержаться на шаткой поверхности, то тянущей вниз сотнями жадных лап болотной жижей, то липким туманом, лезущим внутрь с каждым вдохом. Шелест листвы, крики птиц и вой ветра в кронах казался ему голосом, зовущим вдаль, как некогда звала Белая Птица. Он просыпался в поту, сонно таращился на костер, спящий лагерь и кого-нибудь из стражей, хранящего их покой, и давал себе слово больше не закрывать глаза. Но снова проваливался в сон неожиданно легко, будто против своей воли, и погружался в виденья.

На пятый день после памятного происшествия на болотах он еле поднялся по оклику Инхио. Скучная длинная дорога вымотала его. Или это сны тому причиной? Леки было все равно. Хотелось убраться из Тэйсина подальше и больше никогда сюда не возвращаться. Он уныло принялся собирать пожитки и тут перехватил испытующий взгляд Имы. Она не сказала ничего, лишь головой покачала, зато на первом же привале девушка подошла к нему, протянула две веточки какой-то узколистной травки. Леки поморщился про себя, но травку взял с благодарностью, принялся старательно жевать, всем свои видом показывая, что заботу ее он ценит выше некуда. Любую гадость из ее рук он готов был жевать честно и терпеливо.

Травка, однако, оказалось кисленькой и не то чтобы приятной, но и не гадкой на вкус.

– Мы называем это исмен – лесной помощник, – объяснила Има, пока он жевал. – Она не лечит ран… Зато пробуждает, силы восстанавливает, обновляет.

Он лишь кивнул. Кисленькая поначалу травка стала слишком терпкой, но Леки продолжал отчаянно жевать, и она окончательно связала рот. Оставалось лишь усердно кивать. Зато в голове и вправду прояснилось. Тяжелые мысли Леки на глазах становились легкими и прозрачными, поднимались вверх и уплывали, точно облака. «Всего лишь глупые сны», – пожал он плечами. Дорога перестала казаться такой уж нудной и бесконечной. Он оглянулся вокруг, втянул запах леса. Очень не хотелось, чтобы девушка снова ушла, надо было хоть что-то сказать.

– Жалко, листья никак не покажутся, – удалось наконец выдавить из себя непослушным ртом.

Има присела рядом, провела открытой ладонью над ушибленным плечом. Потом еще раз, помедленнее. Леки замер, нежась, точно глупый атай на солнце. После таких «смотров» оставалось приятное чувство, невыразимое, точно тебя… огладили изнутри, что ли.

– Им не время еще, – сказала она рассеянно.

Леки сообразил, что это она про деревья говорит да про листья.

– Как это не время? Тепло уже, даже жарко, – пробормотал он, настаивая неизвестно зачем.

– Не время, – повторила она, плавно изгибая кисть. – Весна придет сюда, когда наступит срок.

– А когда срок? – Леки следил и за рукой, и за ее глазами.

– Когда ей разрешат. Уже скоро, я чувствую…

– Кто? – Леки широко открыл глаза.

– Луини.

Она убрала руку, подумала чуть-чуть, легонько поглаживая лоб своими тонкими длинными пальчиками.

– Не понимаю, что с тобою, Леки. Твоя рана, – торжественно нарекла она его дурацкий ушиб, – плечо не должно больше так тревожить. Я не вижу, куда уходят твои силы.

– А кто такие луини? – вместо ответа снова спросил Леки.

Она неопределенно повела плечом.

– Хозяева здешнего леса. Но я…

– Что за хозяева? – продолжал допытываться он, не желая упускать случая, Има ведь сама заговорила, сама их помянула. – Где они прячутся?

Она снова повела плечом, словно ответы казались ей делом невероятно трудным.

– Нигде… Они везде. Это их дом.

– Тэйсин? Тэйсинский лес? – Леки уже ничто не могло остановить, ни собственная неловкость, ни подергивания ее плеч.

– Везде, – повторила она, точно не понимая. – Ты же сам видел луини… – сказала неуверенно.

– Не видал я никого. – Ей тоже удалось сбить его с толку. – Когда это я мог?

– А кто тебя в болота позвал? Зачем побежал? Иллири Дэйи сказал, что за луини пошел.

– Я тогда тебя видел… За тобой, стало быть.

Он опустил голову. Неожиданно девушка вложила свою руку в его, ладонь в ладонь, потом накрыла второй ладошкой.

– Давай сначала попробуем разобрать, откуда твоя болезнь пришла. Ведь сил нет совсем, я же чувствую.

Она сильнее сжала его ладонь. Леки почувствовал, как легкое тепло поползло по рукам вверх, к отчаянно затрепыхавшемуся сердцу. Наверное, это жар заставил его так колотиться в тесной груди. Она легко отняла руки. Леки сделал слабую попытку удержать ее ладонь, но она словно вытекла из его неловкой лапы.

– Лучше уже… И силы есть, – пробормотал он, чтобы что-то сказать.

Она ничуть не обиделась, не испугалась. Вроде не удивилась даже.

– Будешь жевать исмен на каждом привале. Но… это небольшое подспорье, если причины не найти.

Она ободрительно улыбнулась.

– Не знаю, Има… Сны у меня дурацкие все время. Я уж будто к ним и привык совсем, а они еще хуже сделались. Теперь и вовсе спать неохота, просыпаюсь я – точно всю ночь шел, не переставая.

Она задумалась.

– Расскажи, – попросила наконец.

Леки начал описывать. Сначала никак не получалось, уж больно трудно такое в слова превратить, но внимательные бездонные глаза девушки, не желавшей упустить ни единого слова, наполняли его желанием рассказать все как можно лучше. Словом, дело на лад пошло.

– Вот так, – закончил Леки, – уморили меня совсем эти сны. Опротивел и лес этот, и езда постоянная… с ходьбой вперемежку.

Има покачала головой.

– Не знаю, что было на болотах… но луини зовут тебя. Поэтому у тебя такие сны. А ты откликаешься.

Леки удивленно хлопал глазами.

– Ты идешь за ними. Они выпьют тебя капля за каплей если ты не сможешь оборвать нити между вами.

– Как это, выпьют? – Стало зябко, несмотря на теплый солнечный день.

– Говорят… – Има помедлила, точно раздумывала, сказать Леки или нет. – Говорят, что ниори с даром эмиквийе… хорошо заметны для луини. Их сила… твоя сила, она словно лежит на поверхности, ее легко выпить, впитать, как песок воду. Если ниори владеет своим даром, если его сила обуздана, если воля сильна – луини не сможет сделать ничего. Но если ниори слаб…

Леки мрачнел все больше. Нельзя сказать, что слова Имы порадовали его. Он – слабосильный, так вот. И хуже всего, что девушка прямо так и сказала.