Они играли на школьных дворах, в скверах перед мэриями, на площадях невообразимых предместий, где-нибудь в глуши Севенн или в Верхнем Провансе, каждый вечер проявляя чудеса выдумки и фантазии, выступая в одной и той же пьесе в шести ролях и двенадцати костюмах, перед публикой, состоявшей из десятка дремавших взрослых в воскресных нарядах и полутора десятка детей в беретах, вязаных шарфах и галошах, которые пихали друг друга локтями и давились от смеха, когда сквозь порванное платье молодой актрисы виднелись розовые трусики.

Спектакли срывались из-за дождя, грузовики отказывались заводиться, за несколько минут до выхода на сцену мсье Журдена бутылка с маслом проливалась на единственный презентабельный костюм Людовика XIV — вышитый цветами небесно-голубой бархатный камзол с кружевными манжетами, на груди героинь высыпали неприличные фурункулы, но в течение трех лет они не сдавались. А потом, за одну неделю, все вдруг развалилось: как-то ночью Люка и Изидор сбежали, угнав один из грузовичков и забрав недельную выручку, которая в кои-то веки оказалась не совсем плачевной; через два дня Люсетта ушла с глуповатым кадастровым агентом, который безуспешно волочился за ней уже третий месяц. Шарлотта и Френель продержались еще две недели, пытаясь вдвоем играть репертуарные пьесы и позволяя себе тешиться ложной надеждой, что им не составит труда восстановить труппу, едва они окажутся в каком-нибудь большом городе. Они добрались до Лиона и там с обоюдного согласия расстались. Шарлотта вернулась к родителям, швейцарским банкирам, для которых театр всегда был занятием в высшей степени греховным, а Френель присоединился к труппе бродячих циркачей, направлявшейся в Испанию и состоявшей из человека-змеи в бессменном тонком чешуйчатом трико, который, изгибаясь, проползал под раскаленной пластиной, установленной в тридцати сантиметрах от земли, и пары карлиц, — одна из них на самом деле оказалась карликом, — которые исполняли номер сиамских близнецов с банджо, трещотками и шансонетками. Что касается Френеля, то он стал «Мистером Мефисто», магом, прорицателем и целителем, которого зазывали коронованные особы со всей Европы. Красный смокинг с гвоздикой в петлице, цилиндр, трость с бриллиантовым набалдашником и неуловимый русский акцент — таким он являлся зрителям: он доставал из высокого и узкого кожаного чемодана без крышки большие колоды таро, раскладывал на столе прямоугольник из восьми карт и с помощью лопаточки из слоновой кости посыпал их серо-голубым порошком; это был всего лишь размельченный галенит, но Френель величал его Галеновым Веществом, приписывая ему опотерапевтические свойства, способные лечить любые заболевания в прошлом, настоящем и будущем, и в частности рекомендуя его при удалении зубов, мигренях и головных болях, менструальных недомоганиях, артритах и артрозах, невралгиях, судорогах и вывихах, коликах и камнях, а также прочих недугах, в зависимости от места, времени года и нравов присутствующей публики.

Два года ушло на то, чтобы пересечь Испанию, затем они перебрались в Марокко, спустились до Мавритании и Сенегала. Году в тысяча девятьсот тридцать седьмом они отплыли в Бразилию, добрались до Венесуэлы, Никарагуа, Гондураса и, в итоге, одним апрельским утром тысяча девятьсот сорокового года Анри Френель уже один, с семнадцатью центами в кармане, очутился в Нью-Йорке (NY, USA), на скамейке возле церкви Сент-Марк в Боуэри, перед наклонно возложенной у деревянного портика каменной плитой с надписью, гласящей, что сия церковь, датируемая 1799 годом, является одним из 28 американских строений, возведенных до 1800 года. Он отправился просить о вспоможении у местного пастора, и тот, вероятно, тронутый акцентом просителя, согласился его выслушать. Услышав, что Френель был шарлатаном, иллюзионистом и актером, священник грустно покачал головой, но, узнав, что он заведовал рестораном в Париже и среди прочих клиентов принимал у себя Мистангет, Мориса Шевалье, Лифаря, жокея Тома Лэйна, Нунжессера и Пикассо, широко улыбнулся и, направившись к телефону, заявил французу, что на этом его невзгоды закончились.

Так, после одиннадцатилетних скитаний, Анри Френель стал поваром у богатой и эксцентричной американки Грэйс Твинкер. Семидесятилетняя Грэйс Твинкер была той самой знаменитой Твинки, которая в шестнадцать лет дебютировала в одном бурлескном спектакле, представляя Статую Свободы, — памятник только что торжественно открыли, — а на исходе века прославилась как одна из мифических Королев Бродвея, после того как побывала замужем поочередно за пятью миллиардерами, каждый из которых весьма удачно умирал вскоре после женитьбы, оставляя ей все свое состояние.

Экстравагантная и щедрая Твинки содержала огромную свиту театральных деятелей, режиссеров, музыкантов, хореографов, танцоров, авторов, либреттистов, декораторов и т. п., призванных сочинить музыкальную комедию, в которой предстала бы ее сказочная жизнь: ее триумфальный проезд по улицам Нью-Йорка в роли Леди Годивы; ее свадьба с принцем Геменоле; ее бурная связь с мэром Гронцем; ее выезд в автомобиле «Duesenberg» на взлетное поле Ист-Нойла во время авиационного выступления, когда аргентинский авиатор Карлос Кравшник, влюбленный в нее до безумия, выбросился из своего биплана после целой серии из одиннадцати «падений листом» и самого поразительного из всех когда-либо выполненных взлетов «свечой»; история с монастырем Братьев Милосердия в Гранбене, около Понт-Одемера, который она выкупила, перевезла по частям в Коннектикут и подарила Хайпулскому университету, дабы тот выстроил себе библиотеку; ее огромная хрустальная ванна, высеченная в форме чаши, которую она заполняла шампанским (калифорнийским); ее восемь сиамских кошек с темно-синими глазами, за которыми круглосуточно наблюдали два врача и четыре медсестры; ее участие в избирательных компаниях Хардинга, Кулиджа и Гувера, выражавшееся в пышных и чересчур роскошных выступлениях, без которых, как это неоднократно отмечалось, заинтересованные лица могли бы вполне обойтись; знаменитая телеграмма «Shut up, you singing-buoy!», которую она адресовала Карузо за несколько минут до его первого выступления в «Метрополитен Опера»; все это должно было фигурировать в «стопроцентно американском» шоу, по сравнению с которым самые безумные Folies того времени выглядели бы тусклыми местечковыми антрепризами.

Крайний национализм Грэйс Слотер — это была фамилия ее пятого мужа, производителя фармацевтических товаров и «профилактических» средств, который умер от перитонита, возникшего в результате ущемления грыжи, — допускал лишь два исключения, под которые вне сомнения попадал и ее первый муж, Астольф де Геменоле-Лонжермен: готовить должны французы мужского пола, а стирать и гладить — англичанки женского пола (ни в коем случае не китаянки). Поэтому Анри Френель и был взят на работу, причем ему даже не пришлось скрывать свою национальность, в отличие от озабоченных этой проблемой режиссера-постановщика (венгра), художника-декоратора (русского), хореографа (литовца), танцоров (итальянца, грека, египтянина), сценариста (англичанина), либреттиста (австрийца) и композитора (финна болгарского происхождения с изрядной долей румынской крови).

Бомбежка Пёрл-Харбора и вступление в войну Соединенных Штатов в конце 1941 года положили конец грандиозным проектам, которыми Твинки, кстати, так ни разу и не была удовлетворена, поскольку полагала, что вдохновляющая роль, сыгранная ею в жизни нации, отражалась в них недостаточно ярко. Несмотря на полное несогласие с позицией администрации Рузвельта, Твинки решила внести свой вклад в благотворительность и отправила всем американским военнослужащим, участвовавшим в Тихоокеанской кампании, посылки с товарами народного потребления, производимыми на предприятиях, которые она прямо или косвенно контролировала. Каждая посылка укладывалась в нейлоновый мешочек, окрашенный в цвета американского флага, и содержала зубную щетку, тюбик зубной пасты, три упаковки растворимых порошков, рекомендуемых при невралгиях, гастралгиях и изжогах, кусочек мыла, три флакончика шампуня, бутылочку с газированным напитком, шариковую ручку, четыре упаковки жевательной резинки, коробочку с бритвенными лезвиями, пластмассовую рамочку для фотокарточки — в качестве примера, Твинки распорядилась вставить в нее фотографию себя самой во время инаугурации торпедного катера «Remember the Alamo», — медальку, повторяющую очертания штата, в котором солдат родился (или всей территории Соединенных Штатов, если он родился за их пределами), и пару носков. Еще раньше исполнительный комитет «Американских крестных», уполномоченный Министерством обороны контролировать содержимое почтовых отправлений, распорядился изъять из этих подарочных пакетов «профилактические» средства и настоятельно порекомендовал не посылать их даже в индивидуальном порядке.