Наконец свершилось – после кофе с пирожными и тортами с кремом Бурова позвали-таки в закрома – лицезреть сокровища ее величества. Что ж, предлог был неплох. Впрочем, коллекция гемм, монет, эстампов и камей была тоже очень ничего. Попутно Бурову показали раритеты: филигранной работы туалет царевны Софьи Алексеевны, хрустальный кубок императрицы Анны Иоанновны, серебряная пудреница цесаревны Елисаветы Петровны, финифтяная золотая чарочка царя Михаила Федоровича, часы, служившие шагомером его величеству Алексею Михайловичу, модель скромного домика в Саардаме, в котором обитал Петр I, – с мельчайшими деталями, игрушечной мебелью и куклой – копией хозяйки, сделанной потрясающе мастерски, со всеми анатомическими подробностями.

Экскурсия выдалась занятная, на удивление запоминающаяся. Таинственно мерцали свечи, сверкали камни и драгметаллы, ее величество была мила, давила шармом и интеллектом и то и дело залезала плечиком Бурову в интимную зону.[478]Заигрывала чинно, с достоинством – по-королевски. В общем-то, и не заигрывала даже, вела Бурова высочайшей дланью аки быка на веревочке. А он валял себе добрейшего дурака, держался на пионерском расстоянии и ни на какие ухищрения не реагировал – больше интересовался не женскими прелестями, а сокровищами Российской империи. Ах, какая замечательная позолота! Что за прелесть этот канделябр! Ну право, разве же не чудо эта ваза с изображением голубков! Ее величеству, мягко говоря, в конце концов все это очень не понравилось.

– Что ж это вы, князь, никак боитесь меня? – с холодом заметила она, и в голосе ее послышалась досада. – Я ведь, чай, не кусаюсь. Или, может, общество мое вам и вовсе не по нраву?

Все в ней выдавало горечь и разочарование – вот ведь дубина, вот ведь дуболом. Оказали дуралею высшую честь, готовы облагодетельствовать его и без аттестации Брюсочки. А он, а он…

– Робок я, ваше величество, по женской-то по части, – с чувством закосил под недоквашенного Буров, дрогнул подбородком и страдальчески вздохнул. – Да к тому же ранен жестоко, контужен в бою, лишен наполовину мужского естества. Зело судьбой обижен, обделен, в пору удавиться…

Вздохнул он, между прочим, совершенно искренне – понял отчетливо, что экскурсии конец.

– Ах, бедняжка, он такой робкий по женской части, – пожалела Бурова ее величество, всплеснула сопереживающе рукой и вдруг оскалилась на удивление язвительно, продемонстрировав красивые свои зубы. – То-то эти неряхи Потоцкая, Сундукова и Фитингофф взахлеб прожужжали всем уши о ваших амурных подвигах. Что махателя подобного надобно искать и искать. Ну ничего, более болтать им не придется – будут жестоко высечены розгами да и отправлены с позором домой.[479]Что же касаемо вашей персоны, князь, то вас я полагаю государственным преступником: зная, сколь жизнь моя необходима отечеству, вы расстраиваете свою государыню, коей нужно полнейшее спокойствие и равновесие для решения высочайших дел. Не желаете утешить ее, приласкать, дать ей опору, немного тепла. Ах, как видно, прав честнейший кавалер Шешковский в своих суровых суждениях о вас, да и Платон не будет напраслину возводить ни на кого… Так что уходите, вы, ничтожный интриган, самовлюбленный гордец, шутейный генерал. Уходите, коварный. И берегитесь…

Не стал Буров клясться в верноподданнических чувствах, говорить о любви и верности и предлагать дружить семьями, нет, сухо поклонился, прищелкнул каблуками и, четко развернувшись, зашагал прочь. Строевым. Так что вздрогнули стены Эрмитажа, взволнованно закачались люстры, и ее величество самодержица российская попятилась. Не поняла очередной шутки генеральской. А Буров перешел себе на цивильный шаг, с усмешечкой прибавил ходу, однако выбраться без приключений из государыневых хором ему не удалось – в Овальном зале с ионийской колоннадой его ждали, и, судя по всему, с нетерпением.

– Бог мой, так это же князь Буров-Задунайский, собственной персоной, – послышался насмешливый картавый голос, и из-за колонны показался… де Гард. – Ах, какой сюрприз, ах, какая честь!

Злой волшебник, как это и положено по статусу, был одет зловеще, во все черное, а картавил, не в пример антисемиту Безбородко, как-то мягко, вкрадчиво, не допуская даже мысли о чем-то нехорошем.[480]Тем не менее общаться с ним по душам как-то не хотелось. И вообще подходить близко. Категорически.

«Ну, кажись, начинается», – внутренне обрадовался Буров, посуровел лицом и выразил недоумение:

– А что, сударь, разве мы знакомы?

– Заочно, достопочтимый Василий Гаврилыч, заочно, но очень хорошо, – выдавил улыбку маг и медленно сложился в полупоклоне. – Разрешите представиться: кавалер де Гард, милостью провидения, барон. Не угодно ли вам, сударь, переговорить со мной по одному важному вопросу, не терпящему отлагательств? Прошу.

И он рукой, затянутой в черную перчатку, показал Бурову на дверь. Из-за соседних колонн сразу выдвинулись двое Бойцов, обнажили свои светящиеся клинки и гадостно оскалились – мол, давай, русский, давай, а то выпустим кишки-то.

– Всегда рад приятному общению, – мило улыбнулся Буров, дружески подмигнул сикариям и следом за де Гардом направился… в бильярдную. Да, любят же на Руси гонять шары, ох как любят, что фавориты, что черные волшебники.

«Ну что приперся-то? Все неймется тебе? – взглядом осведомился мраморный Потемкин. – Опять будешь морды бить? Пинать сапожищами?»

«Это, ваша светлость, как получится», – мельком глянул на него Буров, сделал резкий выдох и сосредоточил все внимание на Бойцах. Те устроились в тылу, у двери, аккурат за его спиной. Злой волшебник расположился фронтально, с непринужденностью опершись задом о бильярд. Что-то в жилистой его фигуре было фатоватое, вместе с тем зловещее, вызывающее отвращение и необъяснимую брезгливость. Словно при виде гадины, хотелось или убить его, или убежать прочь. А потом вернуться и все же убить.

– Итак, сударь, вашему положению не позавидуешь, – сразу взял быка за рога черный маг, и ноздри его породистого носа хищно раздулись. – Вы знаете непозволительно много и остались в скорбном одиночестве. Граф Орлов-Чесменский, хвала богам, пребывает в агонии, а персону, способную реально помочь вам, вы только что отвергли. Посему предлагаю открыть известный вам секрет и вступить в члены могущественной тайной организации, которую я скромно имею честь представлять. А иначе, – он усмехнулся и пальцем показал Бурову за спину, – Асаил с Ави-Албоном[481]заберут секрет и без вашего участия. Вместе с мозгом.