Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Возможно. Но, кажется, вдобавок оно еще и заразно, – невесело усмехнулся Себастьян. – Иначе почему ты до сих медлишь вместо того, чтобы покончить со мной?
– Вовсе не поэтому. – Маршал отрицательно качнула головой. – Я люблю убивать, это правда. Но я чувствую, что твоя смерть не принесет мне ни удовольствия, ни удовлетворения. Возможно, это эгоистично, но я ставлю собственные желания выше интересов клиентов, если они пересекаются. В чем-то мы схожи с тобой, Серафим, мы сражаемся на одной стороне баррикад, которые негласно делят наш мир. Я не хочу, чтобы имеющие власть заставляли таких, как мы, убивать друг друга. Если это случится, бунтари и несчастные свободолюбивые бродяги обречены. Без них будет очень печально.
Себастьян молчал. Действительно, позиции их были довольно близки. Он также видел, что во всех городах Бреонии власть стремится подавить всякую оппозицию и обезличить подданных, принуждая к добровольному подчинению и покорности, заставляя верить в очевидный обман.
Эти игры были настолько тонки и продуманы, что большинство даже не осознавало их. Всех, кто мешал режимам, объявляли вне закона: им приходилось скрываться, жить в страхе, подвергаясь постоянным манипуляциям и притеснению со стороны государства. Всех, кто потенциально представлял угрозу, разделяли целенаправленно, лишая возможности объединиться с себе подобными и составить силу, с которой пришлось бы считаться, – не говоря уже о том, чтобы отстаивать свое право на жизнь.
Такое положение вещей серьезно угнетало Себастьяна.
– Тем не менее, – спокойно продолжала Маршал, – я доведу дело до конца, если ты готов умереть. Я видела, ты хотел свести счеты с жизнью, но, полагаю, тебе не хватило решимости. Если это так, завершай свою молитву и сам не заметишь, как окажешься в лучшем из миров. Если же ты передумал, я дам тебе шанс помучиться в здешнем, греховном, еще немного.
– Ты действительно сделаешь это? – удивился Себастьян. – Ты не выполнишь заказ?
– Я могу пойти на это. – Маршал пожала плечами. – Но прежде выслушай несколько условий. Первое: как известно, я не замечена в бескорыстии, поэтому твое чудесное спасение я запишу на твой счет. Деньги мне не нужны, да и у тебя наверняка нет при себе подходящей суммы. Поэтому долг до поры повиснет в воздухе. Когда-нибудь я надеюсь получить от тебя услугу, которая мне понадобится. Я уточняю: любую услугу. Второе: я дорожу своей репутацией. Я слишком долго и трудно зарабатывала ее, чтобы из-за тебя в один день все пошло насмарку. Авторитет мой настолько велик, что заказчики не требуют даже головы жертвы в доказательство: достаточно одного моего слова. Маршал не может провалить работу, поэтому я, разумеется, сообщу заказчику об успехе. Но Серафим должен исчезнуть из Ледума. Смени имя, внешность, профессию… мне все равно, прояви изобретательность. Не сомневаюсь, ты уже заработал достаточно, чтобы отойти от дел и не нуждаться. Наниматель будет убежден в твоей смерти. Для всех остальных ты просто бесследно исчезнешь. Итак, каково твое решение? Поторопись – самое большее через пару минут ты потеряешь сознание.
– Душа моя в беспокойстве, – немного помолчав, ответил наконец Себастьян, – ее слишком тревожит мирское. То, что больше не должно иметь значения. Сожалею, но сегодня я не готов к смерти. Я принимаю твои условия, Маршал. Я выбираю жизнь.
– Я тебя поняла. – Она сухо кивнула. – Сделка есть сделка. Я верю, что ты не желаешь обмануть меня, однако не могу полагаться на слово. Чтобы не возникало лишних соблазнов, придется принять некоторые меры предосторожности. Когда ты отключишься, я срежу прядь твоих волос и вымочу их в твоей крови. Думаю, не стоит объяснять, что этого более чем достаточно для самого изощренного проклятия. А я всегда найду нужного мага…
Последние слова Себастьян уже едва разбирал, но догадывался, что там снова угрозы, угрозы и угрозы. Что ж, ему не привыкать. Старая мельница вдруг опрокинулась, отдалилась, и глаза заволокла влажная предобморочная темнота.
Восьмой лунный день традиционно выдался несчастливым.
* * *
Специфически пахло свежей тушью.
Закончив свои упражнения в логике, Винсент вернулся за письменный стол и отложил кисть. Монотонно-серые стены украшали одному канцлеру ведомые схемы, условные знаки и длинные последовательности цифр, связанных между собой некими трудно определимыми законами.
Размышляя над очередным делом, Винсент неизменно превращал рабочий кабинет в Рициануме в исчерканный черновик, используя чистое пространство стен как банальную бумагу для записей. Когда свободного места не оставалось, помещение в очередной раз перекрашивали в нейтральный, не отвлекающий от расчетов свинцовый цвет, и все начиналось заново.
Несмотря на скрупулезность главы особой службы, записи эти были пугающе хаотичны, а сам кабинет атмосферой неуловимо напоминал жилище безумца. Поскольку большей частью Рицианум размещался под землей, кабинет Винсента, как и прочие, освещал искусственный свет минералов, что придавало ему вид холодный и нежилой. Из мебели – лишь скромный стол да пара жестких казенных стульев. Канцлер был аскетичен.
Стена напротив стола, свободная от потеков туши, отводилась под часы. Экстравагантный вид их привел бы в замешательство случайного посетителя, но, увы, к Винсенту отчего-то никогда не приходили гости. Тех же, кто являлся не по своей воле, он предпочитал радовать общением в допросных.
Циферблат у часов отсутствовал: внушительных размеров стрелки крепились прямо к стене. Время можно было определить по их положению, припомнив заурядные часы. В замкнутом небольшом помещении это позволяло не утратить чувство времени и связи с реальностью.
Обыкновенно стол Винсента занимали лишь принадлежности для письма да расставленные на шахматном поле фигуры, ожидавшие нового боя. Но сегодня глава особой службы решил углубиться в чтение – прямо перед ним лежали грузные папки, полные связок каких-то бюрократических тетрадей, сшитых специальной нитью объемных отчетов, донесений, писем с аккуратно пронумерованными листами.
Винсента заинтересовали личные дела ювелиров.
Досье на Стефана оказалось более чем скромным. В этом нелегале не было ровным счетом ничего примечательного: никаких выдающихся способностей, никаких громких краж, никаких связей в криминальном мире, никаких особых примет.
Правда, упоминалось о нескольких проваленных не особо существенных операциях, после которых Стефан зарекся браться хоть за сколько-нибудь серьезное задание, даже если кто-то и решился бы нанять бедолагу. Стефан представлялся настолько незначительным и ничтожным, что его словно вообще не существовало. Скудное резюме гласило: рядовой асоциальный элемент, опасности не представляет.
В противоположность ему, досье на Серафима было пухлым и набитым подробностями. Глава особой службы настолько увлекся, что несколько часов сосредоточенного чтения пролетели как один миг.
Винсент словно бы знакомился не с сухими фактами реальной биографии, а с сомнительным творением низкопробной художественной литературы, наводнившей в
