– Боже мой, боже мой! – только и сказал, когда я завершила повествование, Арсений Поликарпович. – Какая же вы храбрая, даже отчаянная женщина! Вы рисковали жизнью, едва не стали новой жертвой! Пообещайте мне, что никогда более не посмеете подвергать свою жизнь таким серьезным опасностям! Она мне слишком дорога… Вы мне слишком дороги, уважаемая Елена Карловна, я не могу потерять вас!

Я едва не расплакалась, слушая подобные речи. Мой Арсений был таким милым и шармантным! Он по-настоящему любил меня, как, впрочем, и я его.

– То, что вы рассказали, меняет весь расклад. Честно скажу, я ездил в Москву, чтобы проверить один след, который казался мне перспективным, я получил кое-какую информацию… Но в свете того, что вы рассказали мне, Елена Карловна…

– Что мы должны делать, Арсений Поликарпович? – спросила я, пытаясь привстать с кушетки. Голова у меня внезапно закружилась опять, и я была вынуждена откинуться вновь на спину. – Вы же как следователь имеете право потребовать от князя вскрыть его склеп. Если там находится тело Настеньки…

– Я так и поступлю, – нахмурившись, произнес Арсений Поликарпович. – Мы должны знать, что же произошло на самом деле!

Я попросила Арсения Поликарповича помочь мне подняться, он, поддерживая меня бережно за руки, оказал мне эту любезную услугу. Я ощущала, что ноги у меня ватные.

– Я хочу присутствовать при вашем с ним разговоре, – сказала я твердым тоном, и Уссольцев, понимая, что переубедить меня невозможно, сдался.

Мы тотчас направились в кабинет к князю. Никифор, который что-то слишком подозрительно суетился, встретил нас весьма нелюбезно. Узнав о том, что мы хотим немедленно переговорить с князем Феликсом, он ответил:

– Его светлость заняты, он не может принять вас, в следующий раз!

– Следующего раза не будет! – отмел его жалкие попытки Арсений Поликарпович. – Уважаемый, немедленно проводите нас к князю и доложите, что с ним желают беседовать директор Староникольского музея госпожа Олянич и статский советник, следователь по особым поручениям господин Уссольцев. Я думаю, – он особенно подчеркнул эту фразу, – князь нас примет!

Он оказался прав. Заскрежетав зубами, Никифор, который почему-то никоим образом не походил на убитого горем отца, чья дочь исчезла, по всей видимости, стала жертвой безжалостного убийцы, скрылся за массивными дверями и вернулся через короткое время, чтобы процедить:

– Его светлость желает вас видеть, прошу вас!

Посторонившись, он пропустил нас в княжеский кабинет. Старый Феликс восседал за огромным столом. Перед ним лежали бумаги, которые он просматривал. Князь был явно встревожен нашим визитом.

– Чем обязан? – произнес он сухим тоном, даже не предложив нам сесть. В его голубых глазах светилась непонятная мне ненависть и…

И страх! О да, я сумела распознать страх, сквозивший во всем его поведении. Может быть, он знал, что его единственный сын и наследник является убийцей? Возможно, это именно так!

– Ваша светлость, – сказал непререкаемым тоном Арсений Поликарпович. – У меня появились сведения о том, что в вашем родовом склепе может находиться тело мертвой женщины, вероятнее всего, бесследно исчезнувшей Анастасии Никифоровны Поляковой. Поэтому я вынужден просить вас предоставить мне возможность вскрыть склеп.

Я знала, что старый Феликс не является приятным собеседником и человеком, который склонен идти другим навстречу. Но я не предполагала, что он может быть таким надменным и упрямым, каким он оказался в тот раз. Едва Арсений Поликарпович завершил изложение своей просьбы, как князь вскричал:

– Это исключено! Я не понимаю, о чем вы ведете речь, господин следователь! Нет, нет и еще раз нет!

Я опешила. Чем объясняется подобная реакция Феликса-старшего? Разве что тем, что он знает: его родной сын – убийца. Значит, он пытается во что бы то ни стало выгородить его!

Слова князя произвели подобное же воздействие и на Арсения Поликарповича. Уссольцев взглянул на Феликса и сказал:

– Князь, вы не имеет права отказывать мне. Тем самым вы мешаете осуществлению правосудия. Значит, вы напрочь отвергаете возможность того, чтобы мы спустились в ваш склеп, расположенный на местном кладбище?

Князь покачал черепашьей головой и ответил:

– Я не понимаю, чем объясняется ваша странная просьба. Конечно же, господин следователь! Склеп моей семьи – это частные владения, куда заказан вход всем, и вам в том числе!

– Ну что же, князь, а если я повторю, что у меня есть неопровержимые свидетельства того, что в вашем склепе покоится тело женщины, возможно, пропавшей госпожи Поляковой? Значит, вы отказываетесь помочь мне?

Феликс подъехал к нам на кресле и ответил:

– Думайте, что пожелаете, сударь, но я говорю вам – вы ошибаетесь. Не знаю, какая именно сорока принесла вам на хвосте эту смехотворную весть, но в моем склепе покоятся останки только членов моего семейства, и никого более! Если вы считаете, что Анастасия, которая на самом деле убежала из города с любовником, лежит там, то я вынужден просить вас представить мне официальный документ, согласно которому вы имеете право провести в склепе обыск. Только тогда, господин следователь, только в этом случае я отдам вам ключ! Так что желаю вам всего хорошего и прошу покинуть мой дом!

Голос князя под конец едва не сорвался. Он на грани истерики, подумала я. Но в чем же дело? Почему у него такая странная реакция? Впрочем, если ты знаешь: твой сын – убийца, то и реакция может оказаться непредсказуемой…

Нам с Арсением Поликарповичем не оставалось ничего другого, как подчиниться словам князя. Он фактически выгонял нас из своего дворца, нам пришлось уйти.

– Елена Карловна, я добьюсь своего, – сказал Уссольцев, когда мы снова оказались в саду. – Сейчас у меня нет полномочий, чтобы потребовать у князя ключ или отдать приказание взломать дверь склепа. Но я спрошу у Петрограда, что мне надлежит предпринять в подобной ситуации. Конечно же, князь Святогорский – лицо значительное, но это вовсе не дает ему возможность избежать правосудия и вводить в заблуждение следствие. Я клянусь вам, в ближайшие дни мы сможем узнать, что же на самом деле произошло предыдущей ночью. Но думаю, мы можем задать несколько вопросов молодому князю!

Феликс-младший сидел с отрешенным видом на садовой скамейке. Когда мы оказались рядом с ним, он испуганно взглянул на нас. И снова в глазах я увидела страх, такой же животный страх, который метался во взоре его отца. Святогорские напуганы до смерти, но чем?

Я подумала, что, возможно, имею честь разговаривать с убийцей. Но Феликс не мог быть тем страшным, облаченным во все черное человеком, который пытался лишить меня жизни. Я уверена, что прокусила тому ладонь, а раны на руке у Феликса не было. Но я не сомневалась, что видела именно его лицо под бледным светом кладбищенского фонаря.

– Ваша светлость, – сказал Арсений Поликарпович, – можете ли вы сказать, где вы находились прошлой ночью?