Тяжко вздохнув, убрал руки с пульта.

«Скука, – подумал он. – Невыносимо. Читать нечего. Музыки на борту нет. Хоть сам начинай песни петь… Зрелищ – ноль. Сплошная работа. Разве это нормально, когда самая скучная работа воспринимается как развлечение?!»

Костя подумал, с кем из тех, кто еще оставался на Псамме, ему хотелось бы перекинуться словом. Поиграв пальцами над пультом, вызвал корабль Геснера.

На его везенье тамошний драйвер, белобрысый и густо изукрашенный веснушками Крис Шульц откликнулся сразу.

– Мы сегодня улетаем, – похвалился он. – Вот шеф вернется и отчалим. Видишь ли, шеф не утерпел и отправился полюбоваться напоследок на наше озеро.

– Какое озеро? – спросил Костя завистливо.

– Разве ты не знаешь? Сначала мы нашли здесь плывуны. Потом обнаружилось, что их подпитывает скрытый на глубине в пятьдесят метров водный резервуар. Мы пробили шахту и докопались до целого озера соленой воды. Жаль, что оно совершенно мертво… Что ты вздыхаешь?

– Похоже, я-то застрял в песках надолго.

– Не забывай, что за каждый день задержки сверх срока по контракту тебе причитается сто энектов.

– Разве в этом счастье? – горестно промолвил Кратов.

– Я тебя понимаю, – покивал Крис. – Тебе и вправду тоскливо. Вот мы, к примеру, нашли плывуны и озеро. Рейхани пробился к нефти, Бете – к трансуранам. А у вас, я слышал, ничего интересного.

– Абсолютно!

– Почему же вы не улетаете?

– Из-за пчел. Наш ксенолог никак не отважится объявить их неразумными.

Шульц сочувственно поцокал языком.

– Но ведь ксенолог обязательно должен высказать свое суждение? – спросил он.

– Если он этого не сделает, планету закроют.

– Будет чрезвычайно обидно, – промолвил Крис. – Здесь можно жить. И есть что добывать. Самое главное – воздух. И вода. Ничего, что она соленая. А к песку можно привыкнуть. Вот ты, например, согласился бы здесь жить? Ведь ты пустынник.

– Никогда! – энергично произнес Кратов.

Шульц глядел на него с большим сожалением.

– Может быть, все еще образуется, – сказал он наконец. – А теперь извини: кажется, шеф вернулся. Встретимся на базе, хорошо?

– Хотелось бы надеяться, – сказал Костя без должной уверенности.

Простившись с Крисом, он попытался вызвать корабль Бете. Безуспешно: те намеревались улететь еще вчера. И наверняка осуществили свое намерение в срок.

Костя сидел молча, изредка нарушая тишину вздохами. Глядел на большой, слегка вогнутый экран главного видеала, демонстрировавший ему бесконечную, вылизанную временем и ветрами серость.

Внезапная мысль остро и неприятно поразила его: скоро на этой планете они останутся СОВСЕМ ОДНИ. Гигантский, засыпанный песками, оплетенный синей колючкой, худо ли бедно населенный живыми тварями мир – и они, четверо на утлом суденышке. И больше никого.

А он так не привык.

Он привык, чтобы рядом непременно были люди. И чем больше людей, тем лучше. То есть, конечно, вовсе не обязательно, чтобы стоял шум и гам до небес, чтобы все наперебой горланили песни, ржали в голос над не такими уж изысканными и утонченными шутками, на повышенных тонах и с размашистой жестикуляцией обсуждали некую эпохальную тему, а тут же рядом громыхала музыка и плясали… Такого, в общем, тоже не хотелось бы, и он обязательно поискал бы среди этого содома местечко поукромнее. Но пусть бы все это было в пределах досягаемости, чтобы знать: в любой момент, если только захочешь, можно встать и влиться в людской океан.

Костя вдруг почувствовал, что ему просто необходимо с кем-то поговорить. Все равно о чем, лишь бы перекинуться словом, даже о самом незначительном пустяке. Сейчас, наверное, он был бы рад и Варданову.

Продолжая вздыхать, Костя встал из кресла.

На выходе с центрального поста он столкнулся нос к носу с Фростом.

– Ты-то мне и нужен! – провозгласил экзобиолог, извлекая изо рта пустую трубку.

– А ты – мне, – сказал Кратов с облегчением.

– Гм… – Фрост поглядел на него изучающе. – А не желаешь ли немного поохотиться?

– На стрелохвостов? – осведомился Костя, подбираясь.

– Нет, дружок. На пчел.

В первый момент Кратову показалось, что он ослышался. Он даже не нашелся что сказать и только часто моргал и шевелил губами. Экзобиолог с интересом наблюдал за его реакцией.

– А Варданов меня не набьет? – наконец обрел Костя дар речи.

– Так это по его распоряжению! И охотиться – не значит убивать. Нам настоятельно нужна одна живая, но полусонная пчела на борту. Я бы сам все проделал наилучшим образом, – пояснил Фрост, словно оправдываясь. Лицо Кратова жалобно сморщилось. – Но времени в обрез, материалов прорва…

– Курт, миленький, я прекрасно справлюсь! Ты не представляешь, как я метко стреляю!

– Пчелу необходимо будет со всей деликатностью обездвижить и в целости доставить на корабль. Для подобных целей существуют специальные виды снаряжения, несколько отличные от любезных твоему сердцу фограторов…

– Я знаю: арбалеты-иньекторы.

– Тогда собирайся, – сказал Фрост. Воровато оглядевшись, он спросил шепотом: – А можно мне здесь немного покурить?

– Можно! – вскричал Костя. – Запрись и дыми хоть весь день. Будут скандалить – Варданов или, там, когитр, – скажешь: я разрешил!

6.

Кратов расчехлил арбалет, вставил обойму анестезирующих стрел и по-пластунски всполз на гребень сеифа. Его взгляду открылся улей во всем его великолепии. Или же, что вернее, безобразии. Бугорчатая, как спина трехсотлетней черепахи, плоскость, испещренная дырами всех форм и размеров. Редкие пчелы сновали наружу и внутрь, по своему обычаю безо всякого намека на смысл и порядок.

«Великий Вождь Шаровая Молния лег брюхом на тропу войны, – с восторгом подумал Костя. – Его кремневый нож затосковал по скальпам Бледнолицых. Точнее, Серопузых. А в вигваме Большого Совета его дожидался старый колдун… или шаман?.. Унылый Зануда, которому для призывания духов предков понадобился хотя бы один живой Серопузый…»

Неосторожный Серопузый, обуреваемый любознательностью, уже приближался, мелко трепеща просторными крыльями, а по песку за ним собачкой бежала плотная тень.

«Вождь Шаровая Молния вскинул свой верный лук по имени Обездвиживающий Деликатно. Его пальцы плавно оттянули тугую тетиву и столь же плавно выпустили стрелу прямо в ненавистное серое пузо ненавистного Серопузого…»

Арбалет едва слышно тренькнул, и металлическая, чуть толще волоса, стрелка впилась жертве точно в вентральный ганглий – точку, указанную Фростом на схематическом изображении пчелы как наиболее предпочтительную для гарантированного поражения. Пчела клюнула, свалилась в крутое пике и пробороздила песок условной головой в нескольких шагах от Кратова. Лапы ее судорожно дернулись и сложились.