— И ты?

— И я пошел к тебе. Дед намекнул, что есть у нас минут сорок на треп и обмен информацией…

— Боюсь, что мне нечего будет предложить тебе в обмен, — без сожаления произнес Иван. — Может, на этом закончим?

— Как закончим? Чушь какая! А рассказ о страшном происшествии на Масличной горе? А история про два счастливых ухода Ярослава Круля от преждевременного включения контракта… — Круль откинулся на спинку стула и расстегнул куртку. — Я всегда хорошо рассказывал о своих приключениях, девкам нравилось. И собутыльникам.

Иван надел ботинки, зашнуровал и встал с кровати.

— Пойду я, наверное, прогуляюсь, — сказал Иван. — В сортир, опять же…

— Сядь, — Круль не сменил расслабленной позы, но развязность из голоса исчезла, звякнуло железо. — Послушай, это в любой момент может коснуться тебя.

Иван постоял, прикидывая, обидеться на Круля или послушать. Сел на постель.

— Вот так, — сказал Круль. — Так — лучше. А теперь — история о похождениях Старшего Администратора в Святом Городе на семидесятый год Возвращения.

Круль поехал задерживать того, кого галат назвал Отринувшим. Только сейчас, когда Круль начал свой рассказ, Иван вдруг сообразил, что, с разрешения своего деда, преступивший нарушил все существующие в Святом Городе инструкции и правила. Даже к нарушению законов Святой земли Круль подступил вплотную, не говоря уж об Акте Двенадцати.

Никто, кроме Ордена Охранителей, не мог проводить силовые акции на территории Святого Города. Даже Объединенная Инквизиция могла только вести следствие, но для задержания или устранения должна была использовать оперов из Конюшни. И только их. Муниципальная полиция могла хвататься за оружие в случае явного нападения, для пресечения и по приказу того же Ордена. Международные силы вообще не могли входить в Святой Город. Никогда. Для этого даже не предусмотрена была процедура согласования и разрешения. Во всяком случае, Иван о ней не знал.

Так вот, вместо того чтобы связаться с Конюшней Соломона, какой-то Старший Администратор берет с собой парней, вообще официального статуса не имеющих, и отправляется не куда-нибудь, а к самому Старому городу, к Масличной горе.

И не просто так прогуляться, а произвести задержание. Если бы за этим занятием его застали парни из Конюшни, пристрелили бы, не нарушив ни одной инструкции по применению. Еще бы и поощрение получили бы.

Но Круль действовал уверенно, чтоб не сказать — нагло. На двух машинах проехал до музея Рокфеллера, оставил их под присмотром, а сам двинулся к названному умирающим галатом адресу.

Автостоянка, дом у дороги — все как галат сказал. Охранник на стоянке у ворот. Галат надо брать быстро, это Иван тоже знал: если вообще хочешь кого-то из них взять, делай это быстро. Лучше — бегом. И не стесняйся стрелять в тех, что попались на пути. Главное — темп. Иначе эти парни с цифрами на предплечье взорвут, как минимум, себя, а как максимум — всех, кого смогут. Были прецеденты. С ними оперов знакомят на первом же инструктаже.

Охранник на воротах стал задавать вопросы, его вырубили и двинулись к дому. Вырубили технично, за грузовиком, из дома этого видеть не могли, посему, когда дверь оказалась закрытой и вдруг без предупреждения началась стрельба, Круль, как он сам сказал, целую секунду пребывал в изумлении и негодовании.

Укрывшись за бетонным блоком, ограждавшим стоянку, Круль крикнул, чтобы Хекконен выходил с поднятыми руками, никто, естественно, не вышел. К пулемету с чердака вдруг присоединились стрелки откуда-то слева, то ли выскользнувшие из дома через боковую дверь, то ли сидевшие до этого в одной из машин.

И для Круля с двумя парнями, лежащими перед домом, наступил аккорд. Так, во всяком случае, подумал Круль в тот момент, когда пули из дома долбили край бетонного блока, поднимая в воздух фонтаны белой пыли и выбивая осколки бетона, а автоматные очереди со звоном начали дырявить припаркованные машины слева.

Дынь-дынь-дынь-дынь — ба-а-бах! Очередь — взрыв бензобака. Следующая очередь — взрыв не получился, но бензин потек по бетону стоянки, подбираясь к Крулю и его парням.

— И ведь, сука, — патетически воскликнул Круль, — мимо горящей тачки течет и не загорается. Если бы загорелся — я бы сейчас сидел перед тобой, похрустывая румяной корочкой.

И совсем наступил для Круля финал — как наконец начали стрелять снайпера из группы Круля. Предавшийся их, собственно, для этого вокруг стоянки и расставил, целых пять человек, но они, гады, две с половиной секунды тянули, прежде чем открыли огонь.

Вначале замолкли автоматчики слева. Все четверо. Потом на полуслове захлебнулся пулемет и пистолет в доме. Подал голос гладкоствольный карабин, но ему возразили сразу три снайпера, и карабин выпал из окна на улицу.

Круль снова позвал Хекконена, на этот раз с матами и угрозой разнести все вдребезги и пополам. По мнению Ивана, это уже не Круль требовал, а его злость, помноженная на испуг. Бензин течет, брюки уже мокрые, и не так чтобы понятно — только бензин в этом виноват или еще и страх, стрельба в доме затихла, но вставать из-за уютного блока не хочется. Машины на стоянке продолжают взрываться, одна даже пролетела неподалеку, как ракета из старых документальных фильмов, — ситуация хреновая, и то, что Круль в конце концов начал нести чушь, вполне объяснимо и понятно.

Сам Иван в такой ситуации ретировался бы задом и за дальнейшим ходом событий наблюдал бы с безопасного расстояния. Понятно всякому — галаты сдаваться не будут, есть там Хекконен или нету. И независимо от того, присутствует там кто-то, именуемый Отринувшим, или успел уйти.

Умереть в перестрелке — святое для галат дело. Даже кончая с собой, они были уверены, что не совершают суицид, а спасают товарищей, лишая врага возможности вести допрос пленных.

Еще раз или два кто-то открывал в доме стрельбу, оба раза вмешивались снайперы, и Круль, наконец, изволил дать приказ к отступлению.

Вовремя.

В доме рвануло. Не громко и не разметало стены по кирпичику, глухо так бабахнуло, ухнуло, вынесло рамы наружу, приподняло крышу и выплеснуло из оконных проемов темно-красное пламя вперемешку с черным дымом. Еще и пару трупов выбросило. Один — женский, как успел рассмотреть Круль.

Полный провал операции, как ни крути. Охранник, вырубленный за машиной, оказывается, в себя пришел и раскусил ампулу с ядом, раз уж самоликвидатор у него отобрали. Провал полнейший, близкий к идеальному. Разве что активная сторона потерь не понесла, а так…

Было сделано все, чтобы дело завалить, Иван так Крулю и сказал. И добавил, что после таких изысков нужно немедленно рассыпаться, смешиваться с неизбежной толпой и уходить по одному, надеясь, что в неразберихе пронесет.

Круль согласился полностью и искренне. Конечно, сказал он, так и нужно. Сразу чувствуется человек не просто бывалый, но еще и умный. Даже где-то сообразительный. Не зря его взяли в Конюшню. Сам Круль почел бы за честь служить рядом с таким молодцом, как Иван Александров, но самому Крулю в тот момент эта идея в голову не пришла. Скорее, наоборот, вспомнил он еще два адреса, названные галатом и сообщенные Крулю по телефону, когда он уже подъезжал к автостоянке.