толики скорби. Хорошенькая блондинка, цепляющаяся за его локоть, не понимала, с кем связалась.

Мун почувствовала, как её затапливает гневом, потому что кто-то из таких красивых и богатых мальчиков решил, будто люди её народа созданы для их развлечения, потому что их развлечения несли с собой смерть, потому что они считали всех вокруг своими слугами, потому что…

Ярость была почти ослепляющей, но Мун усилием воли взяла себя в руки. Она не могла себе позволить поддаться эмоциям, которые могли быть её, а могли быть чужими, пришедшими из транса. Могли быть эмоциями призрака.

— Я говорю, извините, — громко произнесла она. — И примите мои соболезнования, он был вашим другом.

Был ли?..

Печать грядущей смерти чернела на каждом из них.

— Спасибо, — кивнул Дилан, и снова его глаз не затронула искренняя благодарность, оставаясь лишь бесполезным словом на его губах.

Едва уловимо от него пахнуло гнилью, смешанной с его свежим, каким-то водным парфюмом. Запах был мимолетным, как и видение, но очень чётким. А потом Дилан двинулся к дверям дальше.

Мун смотрела ему вслед.

— Ты будешь следующим? — пробормотала она.

Какая-то её часть, помнящая её истинные корни и ратующая за благополучие её народа, шептала: ну и пусть будет, пусть! Каждый из них заслуживал смерти, потому что отнял чужую жизнь. Даже тот белокурый парнишка заслуживал смерти, потому что не остановил, не спас, не помог.

Другая её часть знала, что она не может никого судить и обрекать на смерть. Даже их. Никого.

Какое-то время эти две части боролись между собой, а потом добрый волк, которого Мун всю жизнь кормила, всё-таки победил. Её плечи чуть расслабились.

Эти четверо мальчишек совершили страшный грех. Если её видение верно, то они отняли жизнь другого человека, но не ей выбирать им наказание. И даже не призраку, чей гнев с каждым днём рос, грозясь разъесть даже тех, кто к её смерти отношения не имел.

— Эй, что случилось? — Юнсу тронул её за локоть, и она вздрогнула. — Я думал, ты уже на улице меня ждешь. Всё хорошо?

Она кивнула, хотя ничего с ней хорошо не было. Видение той тёмной подворотни, где нашла свою смерть простая девушка, не хотело убираться из её разума, и она обхватила себя руками, чтобы согреться от холодного ужаса, сопровождавшего эти воспоминания.

Марк говорил ей узнать, чего хотел мстительный дух. Что же, теперь она знала.

Мун понятия не имела, хочет ли она спасать этих двоих, но знала, что, если проклятье призрака коснется Юнсу, ему будет не выжить. И у неё сжимало горло от подобных мыслей.

Потянувшись, она обняла мужа, не обращая внимания на людей, что недовольно косились на них.

— Будь осторожен, — прошептала она.

Юнсу фыркнул.

— Я всегда осторожен.

Он улыбнулся.

Но теперь Мун было совсем не смешно.

* * *

На следующий вечер Мун позвонили из больницы: Юнсу приехал в приемный покой с прокушенной рукой. На него напала какая-то собака.

Она не помнила, как собиралась, как похватала нужные документы и что именно запихнула в сумку из его вещей, не забыла ли зубную щетку. Паника клокотала в ней, будто лава, и в висках стучало, что он не был осторожен, не выполнил данное ей обещание, не смог, не сумел…

Не был осторожен, не сберег себя, не…

Она помнила, как дрожали у неё руки, когда она вела машину. Как сердце заполошно билось где-то у самого горла, когда она смотрела на светофор, на котором так медленно менялись цвета. Как она чудом никого не сбила и сама не въехала в столб.

Она плохо помнила, как влетела в больницу, как ей сунули в руки таблетку успокоительного и стакан воды. Голос врача звучал так отдаленно, словно белый шум, если не выключить на ночь телевизор.

Духи, почему его вообще вечером куда-то понесло?! Зачем?!

Мун знала, что Юнсу не собирался просто так оставлять смерти Майлза и Гаррета, но куда он отправился вечером?.. Она вспомнила острые клыки, с которых капала слюна, жёлтые глаза; вспомнила гнев призрака, вспомнила свои видения, и страх затопил её.

Она впилась пальцами в предплечья. Боль немного отрезвила её и возвратила в реальность, где врач как раз пытался объяснить ей, что произошло с Юнсу.

— …укол от бешенства, — донеслось до неё. — Укус весьма сильный, но мистер Пак ещё довольно легко отделался. Миссис Пак? Вы меня слышите? С вашим мужем всё хорошо.

Мун приложила ко лбу ладонь. Кожа пылала.

— Я могу его увидеть?

Юнсу сидел на больничной койке с крайне недовольной миной.

— Я в порядке, — ворчливо заметил он, увидев доктора. — Просто собачий укус, что за переполох?

— Вам лучше побыть здесь до утра, — покачал головой врач. — Хотим убедиться, что вам не станет хуже.

— Начну кусаться и лаять, — закатил глаза Юнсу. — Мун, хоть ты им скажи, а? — он вздохнул и поморщился. — У меня и похуже бывало.

С этим Мун не могла согласиться. Да, она привыкла, что её муж постоянно подвергает свою жизнь опасности, но сейчас эта опасность исходила не от людей, а из мира духов, и она чувствовала её реальность. Ощущала, как вскользь по нему прошлось призрачное проклятье, и ей было страшно, так страшно, что в желудке сворачивался ледяной комок.

Она постаралась скрыть дрожь в голосе, когда села рядом и уткнулась головой ему в плечо.

— Послушайся врачей, ладно? Сепсис — не шутки.

И духи — не шутки.

И смерть, идущая по пятам, тоже не станет шутить.

Мун прикоснулась к его раненой руке. От повязки исходил едва уловимый жар, но она не чувствовала близкой смерти или приближающегося заражения. Разумеется, она не была целительницей, чтобы знать точно, однако если бы проклятье подействовало, она бы это ощутила.

По крайней мере, она на это надеялась.

— Эй, ты чего? — Юнсу поцеловал её в макушку. — Просто какой-то бродячий пёс ошивался у дома Гаррета Уилсона, и, когда я, — он понизил голос, хотя врач и не думал подслушивать, раздавая какие-то негромкие указания медсестре в больничном коридоре, — когда я подумал, что, может быть, ещё раз осмотрю место, где Уилсон жил, пока оно ещё опечатано, этот пёс вдруг зарычал и прыгнул на меня. Хорошо, что кобура у меня справа, — он пожал плечами, снова поморщился,