тут рассуждать о высоких материях? – Хидэо потупился. – Но вот что я думаю: если поставить Тиэко рядом с Мироку[57] в храме Тюгудзи или Корюдзи, насколько прекрасней этих статуй будет она!

– Может, порадовать Тиэко, сказав ей об этом? Хотя подобного сравнения она не заслуживает… Эх, Хидэо! Девушка так быстро превращается в старуху. Так быстро!

– Вот я сказал: тюльпаны живут, – с силой заговорил Хидэо. – Пора цветения столь коротка, но в этом быстротечном мгновении – вся полнота жизни. Разве не так? И именно сейчас наступила эта пора.

– Согласен. – Такитиро вновь повернулся к юноше.

– Я не собираюсь ткать такие пояса, которые остались бы для наших внучек и правнучек. Я буду делать такие, чтобы девушка сказала: вот это для меня – и с радостью носила бы их сегодня, сейчас, когда она в расцвете молодости.

– Прекрасная мысль, – кивнул Такитиро.

– Вот почему я и сказал, что тюльпаны живут. Они сейчас в полном расцвете, но кое-где уже опадают лепестки.

– Н-да…

– Ведь и лепестки осыпаются по-разному. Одно дело вишня: настоящая вьюга лепестков, а вот тюльпаны…

– Ты, наверное, имеешь в виду осыпавшиеся лепестки тюльпанов? Скажу одно: мне не по душе тюльпановые поля – слишком уж много ярких цветов, теряется прелесть… Может, все потому, что надвинулась старость?

– Пойдемте отсюда, – предложил Хидэо. – Честно говоря, ко мне не раз приходили с эскизами, просили выткать пояс с узором из тюльпанов, но то были рисунки на бумаге, и я отказывался. А сегодня я воочию полюбовался на живые тюльпаны – и словно прозрел.

Впятером они покинули тюльпановое поле и стали подниматься по каменным ступеням.

Вдоль лестницы протянулась живая изгородь, даже не изгородь, а настоящая стена из кирисимских рододендронов. Рододендроны еще не цвели, но густая, свежая зелень их мелких листочков подчеркивала яркость цветущих тюльпанов.

Сверху открывался вид на сады, где росли древесные пионы – бо́тан и душистые китайские пионы. Они тоже еще не цвели. Пионовые сады казались несколько непривычными – наверное, потому, что появились недавно.

На востоке смутно проступала гора Хиэй.

Почти из любого места в ботаническом саду открывался вид на какую-нибудь гору – на Хиэй либо на Восточную или Северную. Гора Хиэй, видневшаяся за садом душистых пионов, казалась совсем близкой.

– Только вот вершина не видна – туман застилает, – сказал Сосукэ, обращаясь к Такитиро.

– Весенняя дымка скрадывает очертания… – ответил Такитиро, разглядывая гору. – Отомо, тебе не напоминает она о наступлении весны?

– Как вам сказать…

– А может, наоборот, наводит на мысль, что весна уже на исходе?

– Как вам сказать, – повторил Сосукэ. – Весна проходит быстро. Мы не успели даже как следует полюбоваться цветами вишни.

– Ничего нового ты бы для себя не открыл.

Некоторое время они шли молча.

– Отомо, не пройтись ли нам по твоей любимой аллее камфорных лавров? – предложил Такитиро.

– С удовольствием, это мне только в радость. А если и барышня с нами пойдет – тем более. – И Сосукэ оглянулся на Тиэко.

Наверху ветви лавров соединялись, образуя над головой зеленый шатер. Нежные молодые листочки были красноватого оттенка. Несмотря на безветренную погоду, они слегка колебались.

Все пятеро шли молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. Здесь, под сенью лавров, каждый думал о своем.

Когда Хидэо сравнил Тиэко с самыми прекрасными в Нара и Киото статуями Мироку да еще сказал, что девушка прекрасней, чем они, Такитиро не на шутку встревожился. Неужели Хидэо настолько увлечен его дочерью? Но если девочка выйдет за него замуж, где она станет ютиться? В их мастерской? Будет с утра до ночи сучить нитки?

Он оглянулся. Хидэо что-то оживленно рассказывал Тиэко, а та время от времени согласно кивала.

Вообще-то Тиэко не обязательно идти в дом Отомо. Хидэо можно принять и в нашу семью, подумал Такитиро.

Тиэко – единственная дочь. Можно представить, как будет тосковать Сигэ, если она уйдет в дом мужа. С другой стороны, Хидэо – старший сын у Отомо, и сам Сосукэ признает, что он превзошел отца в мастерстве. Согласится ли он отпустить Хидэо? Но у него ведь есть еще два сына.

И все ж, хотя дела его последнее время пошатнулись, он, Такитиро, оптовый торговец из квартала Накагё. Разве можно сравнить его торговый дом и мастерскую, где всего три ткацких станка, где нет ни одного наемного ткача и работу всю делают вручную сами домашние? Пустяковое дело с точки зрения коммерции. Поглядеть хоть на Асако – мать Хидэо, на жалкую утварь на кухне… Так отчего бы Хидэо, пусть он и старший сын, не прийти в их семью, когда он женится на Тиэко…

– Хидэо серьезный юноша и с характером, – промолвил Такитиро, как бы продолжая вслух беседу с самим собой. – На такого вполне можно положиться, хотя и молод.

– Вы так считаете? Благодарю, – спокойно ответил Сосукэ. – Ничего не скажу: в работе он прилежен, а вот с людьми не ладит… Груб, неотесан… Просто иногда боюсь за него.

– Не это главное, хотя мне тоже на днях, как ты помнишь, от него досталось, – без обиды, скорее даже весело сказал Такитиро. – Не стоит на него сердиться, такой уж нрав… Кстати, почему вы пришли только вдвоем с Хидэо?

– Можно было позвать и младших, но тогда пришлось бы остановить станки. К тому же я подумал: вот походит среди этих лавров, полюбуется природой, может, его характер смягчится…

– Аллея в самом деле чудесная. А знаешь, Отомо, я привел сюда Сигэ и Тиэко, в общем-то, по совету Хидэо.

– Как это? – Лицо Сосукэ выразило недоумение. – Значит, он захотел поглядеть на барышню?

– Нет-нет, вовсе не в этом дело! – Такитиро испуганно замахал руками.

Сосукэ оглянулся. На некотором расстоянии от них шли Хидэо и Тиэко, а вслед за ними – Сигэ.

Когда они вышли за ворота ботанического сада, Такитиро предложил:

– Отомо, поезжайте-ка на нашей машине. Отсюда до Нисидзин рукой подать, а пока она вернется, мы еще немного погуляем вдоль реки…

Сосукэ остановился в нерешительности, но Хидэо сказал:

– Спасибо, мы воспользуемся вашей любезностью.

Сначала он усадил в машину отца.

Машина тронулась, Сосукэ приподнялся с сиденья и вежливо поклонился Такитиро и его спутницам. Хидэо же то ли слегка склонил голову, то ли нет – понять было трудно.

– Забавный юноша, – сказал Такитиро, с трудом подавляя смех: он вспомнил, как влепил ему пощечину. – Тиэко, как тебе удалось увлечь этого юношу беседой? Не иначе он питает слабость к молоденьким девушкам.

Тиэко смущенно опустила глаза:

– Говорил он, а я только слушала. Я и сама сначала подумала: отчего это он так разговорился, а потом мне стало даже интересно…

– Не влюбился ли он в тебя?