– Возвращайтесь назад, это будет самое разумное, – сказал часовой, – или переночуйте на какой-нибудь ферме.

Я посмотрела на Марселя. Бедняга был так же бледен, как и все остальные.

– Лошадь не выдержит еще такого же расстояния, – сказала я, – а ночевать нас никто не пустит, после таких-то новостей. По всей округе двери будут крепко заперты.

Гражданин Рожер – я вдруг вспомнила его фамилию – смотрел на меня с сочувствием, со шляпы его струилась вода.

– Не берусь вам советовать, – сказал он. – Я, слава богу, не женат, но если бы у меня была жена, я бы ни за что не позволил ей ехать в город, над которым нависла такая опасность.

Я была наказана за свое упрямство. Какое легкомыслие – уехать из Шен-Бидо, не дождавшись, пока ситуация прояснится.

– Если эти разбойники действительно близко, – сказала я, – я предпочитаю встретиться с ними в Ле-Мане, вместе с братом, а не в чистом поле, под кустом.

Клиент Пьера вернул мне паспорт и пожал плечами.

– В Ле-Мане вы брата не найдете, – отозвался он. – Гражданин Бюссон дю Шарм наверняка уехал вместе с Национальной гвардией защищать дорогу на Флеш. Приказ им был отдан в полдень, тогда же, когда и нам.

Нет, возвращаться было невозможно. Унылые поля за Гуином, откуда мы только что приехали, серые и мрачные под потоками дождя в надвигающихся сумерках, заставили меня решиться. Не говоря уже о лошади, которая понуро стояла между своими оглоблями.

– Придется нам рискнуть, гражданин, – сказала я мсье Рожеру. – Желаю удачи вам и вашим людям.

Он поднес руку к козырьку и помахал нам рукой, и мы въехали в замерший город, в котором все окна были закрыты, а на улицах не было ни души. В гостинице, где мы обычно кормили лошадей, дверь была забаррикадирована, как и во всех остальных домах, и нам пришлось долго стучать, прежде чем хозяин вышел к нам, думая, что это патруль. Несмотря на то что он прекрасно знал и меня, и лошадь, и шарабан, мне пришлось отдать ему тройную плату, прежде чем он согласился поставить лошадь в конюшню.

– Если эти разбойники войдут в город, гражданка, они его сожгут до основания – вам это, конечно, известно, – сказал он мне, когда я уходила, и показал пару заряженных пистолетов, из которых, как он меня уверил, он убьет свою жену и детей, но не допустит, чтобы они попали в руки вандейцев.

Мы с Марселем быстро пошли по улицам по направлению к кварталу, где возле церкви Святого Павена жил Пьер. По дороге – мы промокли насквозь уже через пять минут – я думала о том, что Франсуа и его брат сидят дома в Шен-Бидо, не подозревая о том, в каком ужасном положении мы оказались. Думала я и о малютке, которая сейчас мирно спит в своей колыбельке, а также о жене и детишках бедняги Марселя.

– Мне очень жаль, Марсель, – сказала я ему, – это я виновата, что втянула тебя в эту историю.

– Не беспокойтесь, гражданка, – отвечал он. – Эти разбойники, может, и не появятся, а если и появятся, мы сумеем с ними справиться при помощи вот этого.

Оба наших мушкета были перекинуты у него через плечо, но я подумала о восьмидесяти тысячах голодных вандейцев, которые, по слухам, находились во Флеше.

В доме Пьера окна были закрыты ставнями, а двери крепко заперты, так же как и во всех соседних домах, но мне достаточно было постучать нашим условным стуком, известным со времен нашего детства, – два быстрых коротких удара, – как дверь тотчас отворилась и на пороге появилась Эдме. Она была похожа на Мишеля, настоящая его копия в миниатюре: беспорядочно спутанные волосы, подозрительный взгляд, и в руке пистолет, несомненно заряженный. Увидев меня, она опустила оружие и бросилась мне на шею:

– Софи… о Софи…

Мы постояли, крепко обнявшись, а потом я услышала из одной из дальних комнат взволнованный голос моей невестки, которая спрашивала:

«Кто это?» Младший ее мальчик плакал, и я могла себе представить, что у них там творится.

Там же, в передней, я быстро объяснила все Эдме, Марсель тем временем помогал ей снова закрыть и запереть двери.

– Пьер ушел в полдень, вместе с Национальной гвардией, – говорила Эдме, – и с тех пор мы его не видели. Он сказал мне: «Позаботься о Мари и детях», что я и делаю. Еды у нас в доме довольно, хватит на три-четыре дня. Если явятся вандейцы, я готова их встретить.

Сестра посмотрела на мушкеты, которые Марсель положил у двери.

– Теперь мы хорошо вооружены, – сказала она и добавила с улыбкой, взглянув на Марселя: – Ты согласен служить под моей командой, гражданин?

Марсель, долговязый парень ростом более шести футов, глуповато-застенчиво смотрел на нее сверху вниз.

– Тебе достаточно только приказать, гражданка, и я все исполню, – сказал он.

Мне вспомнилось наше детство в Ла-Пьере, то, как Эдме всегда предпочитала куклам игры с мальчишками и вечно приставала к Мишелю, прося его выточить какую-нибудь саблю или кинжал. Теперь наконец настало время, когда она могла по-настоящему играть роль мужчины.

– Нельзя, чтобы солдаты воевали на пустой желудок, – объявила она. – Пойдите в кухню и поешьте. Может быть, и глупо было с твоей стороны уехать из Шен-Бидо, но должна тебе признаться… Я рада, что получила подкрепление.

Тут из внутренних комнат прибежали дети. За Эмилем – это был старший, которому уже исполнилось тринадцать, – бежал младший, шестилетний Пьер-Франсуа, а за ним неслась собака со всеми щенками. Шествие замыкала моя невестка, из-за плеча которой выглядывали престарелая вдова с дочерью, бесплатные пансионеры, постоянно проживающие в этом беспорядочном доме. Меня не удивило то, что Эдме обрадовалась подкреплению. Ее маленькая община, несомненно, нуждалась в защите.

Мы поели, как могли, засыпаемые со всех сторон вопросами, ни на один из которых не могли дать ответа. Вандейцы находятся во Флеше – вот все, что нам известно. Куда они после этого направятся – на север, на восток или на запад, – никто решительно не знает.

– Одно только очевидно, – сказала Эдме. – Если они решат захватить Ле-Ман, город практически беззащитен. У нас есть один батальон валансьенцев, отряд кавалерии и наша Национальная гвардия, и все они сейчас находятся где-то на дороге между городом и Флешем.

Все это она рассказала нам позже, когда мы готовились лечь спать. Она не хотела волновать жену Пьера и этих двух женщин, их жильцов. Она заставила меня лечь на свою постель, а сама, не раздеваясь, улеглась на матрасе возле двери. Марсель же устроился в передней, взяв себе другой матрас.

– Если что-нибудь случится, – сказала Эдме, – мы с ним оба готовы к отпору.

Я видела, что она положила возле себя заряженный мушкет, и была уверена, что Эдме способна нас защитить, так же как если бы на ее месте был Пьер.

На следующее утро, когда мы проснулись, было то же самое мрачное серое небо и проливной дождь. Мы быстро позавтракали, стараясь есть поменьше, чтобы растянуть наши запасы, и послали Марселя в город узнать последние новости. Он отсутствовал более часа, а когда вернулся, мы поняли по выражению его лица, что новости будут невеселые.