И вся эта забота распространялась на тех самых генералов, которые уничтожили тысячи моих товарищей – английских солдат и офицеров – в Дюнкерке, в Африке, в Италии и в Нормандии.

Разве генерал Браухич не был немецким командующим в 1940 году, когда озверевшие наци напали на мирную Францию, или в 1941 году, когда немецкие самолеты беспощадно разрушали наши города?

Нет, я, видевший своих товарищей в братских могилах и на госпитальных койках, никогда не примирюсь с тем, что для генералов Штраусса, Рундштедта, Манштейна и других должен быть создан особый режим, подобный режиму в дорогих санаториях. Ныне Браухич, по не зависящим от него причинам, не пользуется всеми этими удобствами – он умер. Но другие генералы с удовлетворением могут наблюдать коренное изменение отношения к ним. Почти все они сейчас уже на свободе.

В 1948 году некоторые из моих знакомых английских офицеров проникли за стены тюрем и лагерей для нацистов. Они рассказывали мне, что заключенные в этих тюрьмах спекулировали с помощью охранников, с которыми делились своими «доходами». Многие нацисты, отбывавшие свой срок в лагерях, откровенно признавались в том, что здесь они имели возможность завязать чрезвычайно полезные деловые связи.

Наибольшее впечатление произвел на меня рассказ офицера авиации Дойла, который также побывал в лагере для нацистов. Брат Дойла был убит нацистами, и поэтому мой друг был страшно возмущен порядками, царившими в этом лагере.

«Нацистские преступники, – рассказывал мне Дойл, – живут лучше, чем честные немцы. Их кормят почти так же, как британских солдат. Каждую неделю из города приезжают артисты, чтобы увеселять заключенных. Это не лагерь, а издевательство над законом. Когда какому-нибудь нацистскому молодчику надоедает однообразная жизнь, он просто отправляется к коменданту и добывает себе „увольнительную“ на несколько дней».

Рассказ об «увольнительных» показался нам в то время несколько странным. Однако очень скоро все мы узнали, что система освобождения самых отъявленных нацистов на несколько дней практикуется во всех лагерях западных зон. Удостоверившись в этом, я неоднократно задавал себе вопрос: почему тысячи осужденных наци попросту не разбегутся из лагерей?

На этот вопрос мне опять-таки ответил мой хозяин гepp М.

– Некоторые наци, – сказал он мне, – заинтересованы в том, чтобы «пересидеть» опасное время где-нибудь в надежном убежище. За решеткой они чувствуют себя лучше, чем на свободе. Там они охраняются, а на свободе честные немцы могут свести с ними счеты. А потом пройдет полгода или год, все уляжется, люди позабудут о своих врагах, и тогда нацисты, сидевшие в тюрьме, вынырнут где-нибудь в другом месте и вновь примутся за старое.

Слова моего хозяина герра М. оказались пророчеством, которое исполнилось значительно раньше, чем я ожидал.

Однажды вечером в феврале 1946 года я включил радио. Передавались довольно скучные комментарии обозревателя Би-Би-Си. Я уже было собрался выключить приемник, как последние слова диктора привлекли мое внимание: «Гамбург – один из тех городов, в которых денацификация прошла быстрыми темпами».

С денацификацией «по-гамбургски» я был уже знаком, так как сам побывал в Гамбурге и имел друзей, которые регулярно посещали этот город. Вот каково было истинное положение вещей. Во всех органах городского управления прошла «чистка». Однако 80 процентов крупных чиновников-гитлеровцев получили свидетельства о том, что они успешно денацифицированы. Все «денацифицированные» нацисты остались на своих местах. Во главе гамбургской полиции встали бывшие офицеры СС и гестапо. Так, главный инспектор полиции Бойзен раньше командовал отрядом СС и числился в списке военных преступников. Инспектор уголовной полиции Витт был старшим офицером СС и служил в немецкой разведке в период войны. Другой начальник уголовной полиции Густав Шпреде ответствен за преступления, совершенные против населения Смоленска и Белоруссии отрядами СС, которыми он командовал. В Гамбург вернулись фашистские генералы Ретцлау и Абрахам, работавшие в гестапо.

Таким образом, в итоге «денацификации» на решающих должностях в административном аппарате Гамбурга и в гамбургской полиции оказались нацисты. Такое же положение создалось и в других городах британской зоны. Начальником полиции Дортмунда был назначен полковник Беркут – нацист с 1933 года.

Начальником отдела личного состава в правительстве Ганновера был Беккер – нацистский судья, отправивший в свое время на виселицу десятки честных немцев-антифашистов. Он же ведал денацификацией. Доктор Фриц Буш, крупный нацистский промышленник, стал во главе управления железнодорожного транспорта британской зоны. Финансовым экспертом правительства земли Северный Рейн-Вестфалия был назначен эсэсовец доктор Китц. Доктор Ольц, являвшийся во времена Гитлера советником военного трибунала в Ганновере, был повышен британскими властями в чине. В период оккупации Ольц стал президентом ганноверского суда.

Даже гитлеровские тюремщики, и те оказались в большой чести у британских властей. Палач Доквейлер, бывший начальник тюрьмы «Брокке» в Польше, стал в британской зоне оберрегирунгсратом, директором тюрьмы в Кельне.

Ясно, что весь этот аппарат чиновников действует не в духе демократических традиций, которые мы, рядовые англичане, хотели привить Германии, а в духе старых шовинистических немецких традиций. Благодаря покровительству властей западных держав нацисты очень быстро принялись за старое, всячески пытаясь возродить фашистские порядки, и преследовали честных немцев, пострадавших при Гитлере.

Германская промышленность в 1945 году являла собой картину полного развала и дезорганизации. Рурская область производила впечатление раскинувшегося на десятки миль гигантского заводского массива, внезапно покинутого рабочими. Нет ничего более удручающего, чем вид опустевших заводских зданий, потухших домен, подъемных механизмов, остановившихся в самых причудливых положениях. Это мрачная и зловещая картина.

Как оживить парализованную войной промышленную жизнь? Каким образом не допустить, чтобы развитие немецкой промышленности привело к тем же результатам, что и после Первой мировой войны, то есть к новой мировой войне, в которую будет вовлечен и английский народ? Таковы были мысли, занимавшие нас особенно сильно в июле 1945 года, когда наша армия сменила американские войска в Рурской и Рейнской областях.

«Немецкая промышленность обезглавлена, – заявил мне чиновник экономического отдела военной администрации. – Мы не сможем справиться с нашими затруднениями, если не найдем новых руководителей промышленности».

Действительно, в первые послевоенные месяцы могло показаться, что британские власти усердно взялись за выполнение Потсдамских решений о наказании военных преступников. Многие крупные предприниматели были арестованы; двадцать три руководителя «И. Г. Фарбениндустри» находились в тюрьме; Крупп и двенадцать его директоров ждали приговора союзного суда; Фридрих Флик, «стальной король» Германии, был арестован вместе с семью ближайшими помощниками.