«Полная история Дюнкерка никогда не будет поведана», – писал Д. Дивайн в первом издании своей книги, вышедшей в свет в начале 1945 года. Ныне эти слова уже потеряли свой смысл.

Историческая наука, как и всякая другая наука, постоянно развивается, обогащается и совершенствуется на пути познания исторической действительности. И то, что вчера казалось еще неясным, недоступным и скрытым от глаз исследователя, а тем более от широкой общественности, сегодня обретает вполне определенные очертания, неизмеримо расширяя наши понятия и представления о прошлом. Истина неумолимо пробивает себе дорогу, отбрасывая в сторону легенды, заблуждения или сознательные искажения исторической правды.

Так произошло и с освещением дюнкеркских событий, представляющих собой интереснейшее явление Второй мировой войны. На Западе о них написаны десятки трудов. И это вполне понятно: для исследователей было весьма заманчиво объяснить, как стало возможным «дюнкеркское чудо» – эвакуация с полей Фландрии в Англию почти 340-тысячной группировки войск буквально из-под носа у немцев.

Это событие породило немало легенд. Одни утверждали со слов немецких генералов, что чудесным спасением английская экспедиционная армия обязана прежде всего крупнейшему оперативному просчету Гитлера, остановившего своим приказом от 24 мая 1940 года танковые дивизии на рубеже канала Аа, когда до Дюнкерка оставалось каких-нибудь 20 км. Другие связывали «дюнкеркское чудо» с заведомым стремлением Гитлера построить для англичан «золотой мост» через пролив и облегчить им бегство в Англию, чтобы задобрить гордый Альбион и сделать его уступчивым в вопросах мира. Эта легенда исходит также от немецких генералов. Третьи – к ним относятся английские историки – приписывали удачную эвакуацию главным образом стойкости, организованности и высокому военному искусству англичан.

Долгое время после окончания войны многие вопросы, связанные с эвакуацией англичан из Дюнкерка, оставались неясными. Лишь после публикации немецких документов и других источников для исследователей появилась возможность снять покров с тайны, окружавшей дюнкеркские события.

Из буржуазных трудов по истории Дюнкерка предлагаемая вниманию читателей книга видного английского историка и журналиста Артура Дивайна является, пожалуй, наиболее полным и многосторонним исследованием. Если в первом ее издании автор вынужден был ввиду отсутствия немецких источников ограничиться в основном освещением действий английской стороны, то в последнем, переработанном издании он значительно раздвинул рамки исследования. В этой книге не только подробно и ярко описывается эвакуация британской экспедиционной армии, но и делается попытка вскрыть в широком стратегическом плане причины, которые привели к дюнкеркским событиям, выявить их последствия и влияние на дальнейший ход войны на Западе. Здесь мы уже имеем дело с оценкой характера и состоятельности военных доктрин воюющих сторон, важнейших решений и действий союзников, а также руководства вермахта.

Хотя Дивайн претендует на воссоздание объективной картины операции, его книга пронизана тенденциозным стремлением оправдать все действия английского командования, а ответственность за военную катастрофу взвалить целиком на плечи французского союзника. Еще в первом издании своей книги Дивайн так писал о значении Дюнкерка: «В военном отношении это была катастрофа – одна из крупнейших катастроф в истории войн, ибо в результате ее пала империя, а великие военные традиции Франции были втоптаны глубоко в грязь». Выходит, что Англия тут ни при чем. Во втором издании эта тенденциозная линия выдержана в еще большей степени.

Бесспорно, высшие политические и военные круги Франции несут прямую ответственность за поражение 1940 года. И Дивайн не жалеет красок, чтобы показать крушение французской военной доктрины, бездарность французского командования в лице Гамелена, Вейгана, Петэна и других могильщиков Франции. Однако он нигде не говорит, что общие причины разгрома союзников надо искать в том политическом курсе, инициатором которого была и Англия. Лишь попутно автор бросает общую фразу, что «за спиной этих лиц (т. е. Гамелена, Петэна, Вейгана. – В. Д.) известную роль играли политические деятели страны, что на них оказывали свое давление и крупные промышленники Лилля» (с. 190–191). Но он не раскрывает этих туманных намеков, хотя здесь мы имеем классический пример пагубного влияния порочной с точки зрения национальных интересов политики правящих кругов на формирование военной доктрины государства и обратного отрицательного воздействия на политику неверных догматических представлений о характере войны и использовании в ней вооруженных сил.

Как известно, правящие круги Франции, ослепленные ненавистью к коммунизму, в межвоенный период стали на путь обеспечения безопасности страны против германской угрозы на новой основе, отказавшись от традиционного союза с Россией, который еще Ламартин называл «требованием природы и географической закономерностью». Вместо этого они обратились к сомнительной и не оправдавшей себя идее гарантийного пакта с США и Англией и создания Малой Антанты из стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Советско-французский договор 1935 года, явившийся эпизодическим отступлением от этого нового курса, был полностью перечеркнут политикой умиротворения и Мюнхенским соглашением.

Принятию гибельного для Франции курса в большой мере способствовали помимо антисоветских устремлений неверные военно-теоретические установки французского командования. Военная мысль Франции сделала из опыта Первой мировой войны и последующего развития военного дела ошибочный вывод, что оборонительные средства намного эффективнее наступательных. А раз так, то стоит отгородиться от Германии мощным барьером долговременных укреплений, и она не решится напасть на Францию, а скорей направит экспансию на Восток. Известный французский военный теоретик Шовино в своей книге «Вторжение – возможно ли оно еще?», изданной в 1939 году с предисловием Петэна, писал: «Если мы разместим два миллиона человек с соответствующим количеством пулеметов и дотов вдоль 400-километровой полосы, которую немецкие армии должны будут преодолеть, чтобы вступить во Францию, мы будем в состоянии сдерживать их на протяжении трех лет… Если армии не имеют флангов, сопротивление во много раз превосходящему противнику перестает быть трудной задачей, какой оно было в прошлом. Оно становится простейшим делом». Эти порочные взгляды укрепляли отрицательное отношение влиятельных политических кругов Франции к идее франко-советского союза, который стал рассматриваться и с военной точки зрения как ненужный.

Сделав оборону краеугольным камнем своей стратегии, военное руководство Франции распространило оборонительные принципы и на строительство вооруженных сил, на методы и формы ведения войны, на военно-техническую политику, стремясь пропитать ими сознание и психологию офицеров и солдат. Армию оно превратило в простой придаток линии Мажино – по меткому выражению Дивайна, одной из «величайших в истории иллюзий».